Джеймс Сигел - Сошедший с рельсов

Не найдя парочку и на следующей неделе, я впал в отчаяние. Собрался поднять лапки вверх. Признать, что сорокапятилетнему бывшему рекламщику не дано одолеть матерых бандитов. Пора смириться с поражением.

Я готовился выбросить белый флаг.

Но вдруг кое-что вспомнил.

– Надолго вы хотите остановиться?

Портье был тот же самый, что давал мне в ноябре ключ от номера 1207.

Я почесал затылок:

– А сколько будет стоить за две недели?

– Пятьсот двадцать восемь долларов.

– Прекрасно.

Хотя с деньгами у меня было не ахти, но такая сумма нашлась – это приемлемая цена в Нью-Йорке, даже если ковер в номере запятнан кровью, а матрас провонял сексом.

Я уплатил наличными и получил ключ. На спинке просиженного дивана – единственного предмета мебели в вестибюле – лежали журналы. «Спортс иллюстрейтед» за прошлый год, «Популярная механика», два номера «Эбони» и старый «Ю-эс ньюс энд уорлд рипорт». Я взял спортивное издание и глянул на дату.

Восьмое ноября.

За неделю до того, как я сел на поезд 9.05 и слетел с катушек.

В лифт я вошел вместе с мужчиной в пиджаке, украшенном эмблемой Университета Оклахомы. Он и выглядел человеком из Оклахомы. Турист с немного шальным взглядом, клюнувший на обложку брошюры, где отель «Фэрфако» был представлен фотографией 1955 года, когда гостиница еще не субсидировалась чеками федерального социального обеспечения. Провинциал вкусил прелести нью-йоркской жизни, купил у продавца на углу «самый настоящий „Ролекс“» и поднимался в номер, чтобы не сегодня завтра отправиться домой.

Впрочем, я тоже.

Повернув ключ в плохо смазанном замке, я на мгновение испугался, что меня вот-вот толкнут в комнату и собьют с ног. Разумеется, ничего подобного не произошло. Однако, прикрыв за собой дверь, я вздохнул с облегчением.

Комната оказалась меньше, чем я думал. Видимо, мое воображение привело ее в соответствие с размерами катастрофы, которая меня здесь постигла. Обыкновенный номер в заурядной гостинице. Площадь, достаточная для двоих, и то вознамерившихся не отрываться друг от друга. Пространство, где двое, – это радость, а трое – уже беда.

Я улегся в ботинках на постель и смежил веки.

Открыв глаза через несколько минут, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Дома? Но куда подевалась Диана? Спустилась на кухню соорудить что-нибудь вкусненькое на ужин? А Анна? Сидит по соседству в Интернете? Небось положила на колени тетрадки с уроками, чтобы при моем появлении разыграть примерную ученицу.

Я осмотрелся.

Номер пропах плесенью – прокис сильнее, чем моя меблированная квартира. У окна – призрачные силуэты стола и стула. Я вернулся к гнусной действительности и застонал. Оборвать бы пронзительный сигнал, да кнопки такой нет на свете.

Я встал и направился в ванную ополоснуть лицо холодной водой. Тело ломило от жесткого комковатого матраса, во рту пересохло. Я глянул на часы: двадцать пять минут восьмого. Я проспал целый день.

Я сидел на продавленном диване в вестибюле.

На мне была низко надвинутая на глаза бейсбольная кепка. Я всматривался в людской поток, словно зоркий постовой-регулировщик.

«Надолго вы хотите остановиться?» – спросил меня портье, когда я регистрировался в гостинице.

Но важнее был другой вопрос: почему я вообще здесь поселился?

В тот день мы вышли из поезда и сели в такси.

В машине я сам предложил эту гостиницу.

Но сам ли?

Вначале я показал на одну, но Лусинда мотнула головой: «Не-а». Другая тоже ей не понравилась. И, только подъехав к ее мнимой работе, я заметил «Фэрфакс». «Может, здесь?» И она ответила: «То, что надо». Так кто же выбрал место?

Получается, она.

Мне устроили ловушку, и я элементарно в нее попался.

Меня озарило, когда я бесплодно бродил по платформе вокзала.

Нет никаких оснований опасаться, что Лусинда с Васкесом поменяют место.

Они меняют только клиентов.

Скоро, скоро наступит время лишить мистера Гриффина большей части его сбережений и изрядной доли достоинства.

Я сидел на диване в вестибюле «Фэрфакса».

Я ждал.

Ночью мне приснился сон.

Будто я снова еду на электричке 9.05. И опять роюсь в карманах, потому что надо мной нависает кондуктор и требует денег.

«Сто тысяч долларов», – говорит он.

«Почему так много?» – недоумеваю я.

«Штрафы выросли», – объясняет он.

Лусинда и на сей раз предлагает за меня заплатить, но я отказываюсь.