Патриция Хайсмит - Выкуп за собаку

— О, Кларенс! Это просто великолепно! — и надела подарок на шею.

Кларенс понемногу оттаивал. Никто явно не собирался возвращаться к Роважински. Но при этом он чувствовал себя чужаком, случайно затесавшимся в компанию. Рейнолдсы и те двое были старыми друзьями, они казались одной семьей, несмотря на немецкий акцент Греты и Эрика, отличавшегося от нью-йоркского выговора Эда и Лили. Все они были милы с Кларенсом. За исключением Эда: Кларенс чувствовал, что тот старается не смотреть на него.

— Грета сказала, что вы лежали в госпитале, — обратилась Лили к Кларенсу во время обеда. — Вас ранили во время дежурства? — Сейчас он не заметил в ней цинизма. Она наслаждалась вкусной едой и вином.

— У нас это называется «подстрелили», — ответил Кларенс. — Ничего серьезного.

— Какой-то тип стрелял по застекленным дверям, — объяснил Эд. — Ближе к центру, в нашем старом районе.

— А что нового слышно о том человеке с польской фамилией? Ты как будто говорила, Грета, что его убили? Да! — воскликнула Лили, словно только что вспомнила об этом.

— Да, — подтвердила Грета. — Я рассказывала тебе об этом пару недель назад.

— Конечно. Я слышал, — подхватил Эрик. — По телевизору еще до того, как мне рассказала Грета.

— Уже известно, кто это сделал? — спросила Лили.

— Нет, — ответила Грета. — Кто-то стукнул его на улице. Кто знает?

— Этот Verruckter! [4] Сам напросился! — воскликнул Эрик.

— Ты говорила: его задушили или пристрелили? — поинтересовалась Лили.

— Просто стукнули, — ответила Грета.

— Избили, — пояснил Эд.

— Что за тема, — вмешался Эрик, — что за тема в день рождения!

— Еще вина! — Грета поднялась, чтобы принести из кухни новую бутылку.

Эд очень долго раскуривал сигару. Тема была исчерпана, и разговор плавно перешел на другой предмет. Лили вспомнила, что принесла кассеты, и предложила послушать музыку. Они включили магнитофон, пока пили кофе. Эрик хмыкал и делал замечания. Несколько слов, сказанных по-немецки женским голосом, были прерваны внушающим суеверный страх, похожим на крик совы стоном и хриплым воплем. Мысли Кларенса беспорядочно блуждали. Он видел в своем воображении сад с металлическими цветами, потом темный тоннель, душную преисподнюю, в которой могло случиться или внезапно появиться что угодно. То был неизведанный мир, однако хорошо знакомый, ибо каждый помнит свои сны, хотя и не понимает их, поскольку невозможно полностью объяснить то, что видишь во сне, но отнюдь не потому, что тебе не знакома их особая атмосфера. Кларенс думал о Мэрилин: у нее своя жизнь, и, возможно, он слишком далек от этого всего? В глубине души она не верила, что он принимает ее образ мыслей, потому и отвергла его, думал Кларенс. Похоже, это уже свершившийся факт. Ему надо бы обнять ее в то утро и как-то убедить ее — как? — что они должны быть вместе и оставаться вместе. Как всегда, в критический момент он ошибся в выборе.

Эрик отбыл первым, расцеловав Грете обе ручки, обменявшись с ней по-немецки приветствиями. Потом уехала Лили, унеся мистическую кассету.

Было около полуночи. Кларенс сделал Грете комплимент по поводу обеда и пожелал им с Эдом спокойной ночи, думая, что им, возможно, хочется побыть вдвоем.

Эд постучал в дверь комнаты Кларенса спустя полчаса. Он был в пижаме и домашнем халате.

— Кларенс, я увидел у тебя свет.

— Входите! — Кларенс читал в постели.

Эд сел:

— Что ж. Как я понимаю, ты все еще не выбрался из дебрей?

— Нет. — Кларенс уселся повыше в постели. — Мне сказали, что вы вчера вечером встречались с Манзони.

— О!

— Мэрилин рассказала мне. Я виделся с ней сегодня утром.

— Откуда она узнала? — спросил Эд и сразу же понял откуда.

— Манзони приходил к ней. Туда, где она живет. Она, конечно, до смерти устала от бесконечных вопросов. Я ненавижу себя... из-за нее.

— Насколько я понимаю, вопросы будут продолжаться.

— Да. Они попытаются сломать Мэрилин. Не думаю, что они будут с ней грубы, но... Это все из-за того, что я сказал, будто провел там ночь, понимаете, и Мэрилин подтвердила.

— Понимаю. Конечно. — Эд пытался собраться с мыслями, но фразы рассыпались.

— Манзони, наверное, наговорил вам гадостей, — произнес Кларенс, — потому что ему известно, что я здесь.

— Верно, и я подумал: для твоего же блага, вероятно, не стоит афишировать нашу дружбу. По очевидным причинам. Если только уже не поздно. — «До тех пор, пока все не закончится», — хотел добавить Эд, но разве это может закончиться? Если они будут давить на Кларенса, он сломается в конце концов. Любого можно сломать. — Я, конечно, не возражаю, чтобы ты оставался здесь. И Грета тоже. Но на будущее...