Патриция Хайсмит - Выкуп за собаку

Но отец проговорил с неожиданной легкостью:

— Похоже, ты спишь на ходу, верно? И неудивительно. — Он намазал тост джемом и отправил его в рот. — Поговорим потом. Вечером. Ты, надеюсь, останешься у нас.

— Наверное, — автоматически ответил Кларенс.

Через несколько минут он поднялся наверх, почистил в ванной зубы своей щеткой. В его комнате рядом с ванной был наклонный потолок и треугольное окно. Под одним скатом, в углу, стояла кровать, под другим — длинный книжный шкаф, еще забитый приключенческими книжками вперемежку с университетскими учебниками по социологии и психологии, там же было несколько романов: Фицджеральд, Беллоу, Уильям Голдинг. На степе висела фотография Корнеллской баскетбольной команды, где был и он, третий справа в заднем ряду. Давно пора снять ее, подумал Кларенс. Мэрилин стала бы смеяться, она сочла бы это обывательщиной, сказала бы, что это пижонство и детство, хотя фотография была сделана всего пять или шесть лет назад. И дом его родителей показался бы Мэрилин тоже мещанским и скучным, хоть и недостаточно роскошным, чтобы назвать его пижонским. Ладно, они с Мэрилин никогда не станут жить в таком доме, как этот, и в таком месте, как Астория. У них будет квартира в Манхэттене, может быть, домик на севере Коннектикута, если они когда-нибудь сумеют накопить денег.

Простыни были свежие. Кларенс скользнул в постель и наконец-то почувствовал себя в полной безопасности. Неужели служба в полиции — еще один тупик? Как и работа в банке, в отделе кадров? Не все потеряно, конечно, даже если люди вроде капитана Макгрегора и Сантини скажут: «Ты просто не годишься для службы в полиции, Думмель». Беда в том, что он старался и старается и должен был иметь преимущество перед большинством молодых полицейских, потому что окончил университет, но при всем при том опростоволосился самым глупым образом в таком деле, где даже самый тупой коп не допустил бы оплошности: нашел преступника и позволил ему сбежать. И Мэрилин: она не воспринимает его работу всерьез, и Кларенс понимал, что пройдут месяцы, прежде чем он дождется повышения, даже если поступит в Полицейскую академию, как намеревался. И вообще, выйдет ли Мэрилин замуж за копа? «В наше время никто не торопится вступать в брак», — сказала Мэрилин. Кларенс чувствовал, что готов остаться с Мэрилин до конца жизни. Это было что-то особое. Жизнь обретала смысл. Странно, что в прежние дни мужчины, как правило, побаивались вступать в брак, в то время как девушки только и мечтали об этом. Сейчас он хотел жениться — да, чтобы обрести опору — как раз то, к чему обычно стремились девушки... Как только проснется, сразу позвонит Мэрилин. Сегодня вечером они идут в театр...

— Клари?.. Клари?..

Кларенс приподнялся на локте, испуганный и с туманом в голове.

— Клари, прости, что бужу тебя, но тебе звонят из полицейского участка. Они хотят поговорить с тобой.

Кларенс встал. На нем были только трусы, и он схватил с вешалки отцовский халат. Мама уже спустилась вниз, и он слышал, как она говорит:

— Подождите минуточку, пожалуйста, он идет.

Кларенс посмотрел на часы. Без четверти два.

— Алло? Духамель у телефона.

— Привет, Кларенс. Сантини. Мы нашли твоего поляка, Рожинск... ты знаешь.

— Нашли?

— Да, нашли. Послушай... — Долгая пауза, пока Сантини сморкался или, возможно, разговаривал с кем-то другим. — Послушай, ты нам нужен. Знаю, что у тебя сегодня выходной. Мы едва тебя разыскали.

— А в чем дело?

— Ну... поймешь, когда придешь. Роважински здесь, так что подъезжай как можно скорее, хорошо? Скажем, к трем, половине четвертого?

— Да, сэр.

— Что случилось, Клари? — Мать стояла в дверях между верандой и гостиной.

— Мне надо ехать в Нью-Йорк. Немедленно.

— О, Клари! Без завтрака?

Кларенс босиком побежал вверх по лестнице.

— Они хотят, чтобы я был к трем, мам.

Одевшись, он спустился вниз. Мама отрезала для него кусок ростбифа, чтобы он съел его на ходу, без суеты. Кларенс торопливо принял душ, побрился отцовской бритвой.

— Такое нечасто случается, — сказал он матери.

Сантини разговаривал с ним бесцеремонно, и Кларенс решил, что его вызывают только для того, чтобы он опознал Роважински, поскольку он один видел его раньше. Собаку украли неделю назад. Как ужасно и непростительно он подвел Рейнолдсов.

Кеннет Роважински сидел на скамейке около входа в полицейский участок рядом с вертлявым, беспокойным наркоманом, к которому Кеннет из брезгливости старался не прикасаться. Было половина третьего; он провел в участке уже около двух часов и за это время дважды отпрашивался в туалет. Кеннет нервничал. За ним пришли сразу после полудня: один полицейский в штатском. Кеннет до сих пор не понимал, как его нашли. Он выходил в это утро около одиннадцати, чтобы купить фруктов, гамбургер и пару банок пива, а затем вернулся к себе. Конечно, он прихрамывал. И коп, черноволосый парень с толстыми щеками, отвратительно усмехаясь, сказал: