Михаил Ахманов - Шутки богача

Запах магнолий в дворцовом саду?..

Он повернулся и, не прекращая сильных ритмичных движений, прижал Мэри-Энн к решетчатой деревянной стене. Она вскрикнула; кольца обхвативших его рук и ног сделались крепче, на висках у нее выступил пот, острые зубки впились в шею под ухом. “Вампиров просят не беспокоиться”, – пробормотал Каргин, запустив пальцы в ее локоны и заставляя откинуть рыжеволосую головку.

Теперь Мэри-Энн стонала и всхлипывала все громче, и, будто аккомпанируя этим звукам, вороная ответила негромким ржанием. Дыхание девушки стало горячим, прерывистым – будто жаркий ветер, скользнувший сквозь рощу магнолий, впитавший их запах, овеял лицо Каргина. Он стиснул челюсти, выгнулся в пояснице и тоже застонал – коротко, глухо. Потом, ощутив, как обмякло тело Мэри-Энн, с осторожностью опустил ее на пол.

Минуту-другую она глубоко дышала, полузакрыв глаза и прижимая к груди ладошку с тонкими пальцами. Каргин, отвернувшись, натягивал комбинезон. Он не испытывал неловкости или смятения; может быть,лишь нежность, какую чувствует мужчина к женщине, отдавшейся по собственному, явному и очевидному желанию. Но по прежним опытам он знал, что чувство это преходяще, ибо за ним стояла физиология, а не любовь; то, что на английском называют коротким и емким термином – sex. Такое слово имелось и в родном языке, но в нем ему придавали иной оттенок, отчасти постыдный, отчасти связанный с медицинской практикой. И потому, если б Каргин пожелал перевести это слово с английского либо французского, самым удобным эквивалентом стал бы такой: встретились – разбежались. Как с Кэти Финли.

– А ты темпераментный парень, – услышал он, застегивая пояс. – Жаль, что я тут ненадолго… Ну, приедешь в Нью-Йорк – заглядывай!

– Отчего ж не заглянуть, – пообещал Каргин и уже хотел добавить что-то ласковое, соответствующее моменту, но тут в кармане штанов раздался гудок мобильника. Вытащив его, он приложил крохотный аппаратик к уху.

Звонил Арада.

– Как сеньорита Паркер?

– Отдыхает после заплыва, сэр.

– Все в порядке?

– Так точно. Стою на страже, сэр. Акул в обозримом пространстве не наблюдается.

– Все равно, будьте бдительны. На пляж из рощи заползают змеи.

– Слушаюсь, сэр. Оружие на взводе, сэр, – отрапортовал Каргин.

Мэри-Энн захихикала.

– Хью?

– Он самый…– дождавшись гудков отбоя и сунув мобильник в карман, он опустился на пол рядом с девушкой.

– Хью-хитрец, Хью-ловкач…– тихо произнесла Мэри-Энн…– Шьется который год… Под одеяло не лезет, церковь ему подавай, тощей крысе…– она потянулась, забросив руки за голову. – А я – девушка честная! Под одеяло, может, и пустила бы, а в церковь меня не тянет! Бобби, конечно, идиот, но я ему пакостить не стану.

– Причем здесь Бобби? – удивился Каргин.

– При том…– ладошка Мэри-Энн коснулась его лица, погладила рубец под глазом. – А знаешь, хоть ты и киллер, а похож на Бобби… глаза такие же и лоб, и волосы, но потемней… Рот другой. И этот шрам… Украшает! Где ты его заработал, Керк?

– Шрам на роже для мужчин всего дороже…– пробормотал Каргин на русском и пояснил:

– В Боснии. Видишь ли, приняли нас за сербов и решили немножко побомбить. Так, для острастки…

– Нас – это кого?

– Роту “Би”, которой я командовал. Синюю роту “гиен”.

Девушка рассмеялась.

– Разве бывают синие гиены?

Каргин мог бы ей объяснить, что в армии подразделения обозначаются по всякому – и прозвищами, и буквами, и цветом; что буквы, цвет, а также номера, проходят по официальной части, тогда как прозвище необходимо заработать; что в этом есть определенный смысл, хоть не всегда понятный человеку невоенному: перед своими – отличить, противника же – запугать. Но тут припомнился ему Арада, и вместо длинных лекций по армейской психологии, он сказал:

– Согласен, синие гиены – редкий случай. Такой же, как чернокожие шведы и рыжие аргентинцы. Хотя с Аргентиной я, наверное, не прав: страна большая, люди разные…

– Разные, – кивнула Мэри-Энн, натягивая майку. – Если ирландец постарается, будут тебе рыжие аргентинцы. Тощие, как крысы в мормонской церкви.

– Выходит, он твой кузен? – Каргин поднялся и свистнул, подзывая лошадей.

– Черт его знает… Слышала я, что дядюшка путался с мамашей Хью…

Болтают разное…– Мэри-Энн ловко поднялась в седло. – С кем он только не путался, старый козел! Подсчитаешь – позавидуешь… С турчанками и египтянками, испанками и ирландками, даже с японками… Может, – заключила она, – я вовсе не в папашу уродилась, а в дядюшку Патрика. Отчего бы и нет?