Светлана Чехонадская - Амнезия

– И вы убили его.

– И я убил его, – мягко произнес Степан. – Мне надо было сделать это еще десять лет назад: в темной пустой лаборатории, где я их впервые застукал. Народ всегда прав, так и надо делать. Все равно ведь убил? Так лучше бы тогда. Она была бы жива, по крайней мере.

– Ее вы убили случайно?

– Нет, что вы. Сознательно.

– Зачем вы взяли его мобильный телефон?

– Я продолжал сомневаться. Думал, что она позвонит.

– Для этого же вы преследовали Марину?

– Да. Я делал вид, что работаю в ее дворе, меня даже в подъезд пускали. Я хотел, чтобы она себя выдала, если это она.

– Зачем взяли бумаги?

– Я думал, там что-то будет. Я ничего в них не разобрал. Они здесь, в шкафу…

– Но сейчас вы понимаете, что по-настоящему убили Лолу?

Степан обернулся и растерянно посмотрел Турчанинову в глаза.

– Я надеюсь, что ваши люди найдут ее, – прошептал он.

– Здесь, в лесу?

– Да.

В сенях уже топали, в комнату входили люди, а друг Ивана Григорьевича сердито выговаривал ему, показывая, что на печи лежит нож. Турчанинов приобнял Марину, тихо сказал ей: «Все кончено, все будет хорошо», – и старался не смотреть на Степана. Это так странно на самом деле – арестовывать человека с такой фамилией. Хорошо еще, что он не Путин.

Через два часа ее нашли. Место указал Степан: он очень волновался и, как показалось Ивану Григорьевичу, надеялся. На что?

Турчанинов попытался поставить себя на его место, и у него получились два одинаково убедительных варианта.

Надеялся ли на то, что в хвойной темноте, за пнем, на глубине полутора метров никого нет, и это Лола сейчас сидит в его доме – уродливая и заплаканная. Пусть уродливая, пусть заплаканная – лишь бы живая. Она заплатила за свое богатство, и пусть теперь радуется, только без него, без Сергеева.

Или надеялся, что она навсегда осталась красивой, лживой, легкомысленной, и даже умерла так, как и следует умирать женщине с ее характером.

«Лола, прости меня за то, что я с тобой сделал».

… Степана увезли, в дверях появился друг Турчанинова и позвал его жестом. Иван Григорьевич вышел в сени.

– Экспертизу надо делать, – вполголоса сказал друг. – Там эти… видимо, животные какие-то разрыли.

Турчанинов вздрогнул.

– Придурка этого надо обследовать, – продолжил друг. – Подозрительно спокойный… А что у него с мордой?

– Елозил по известке.

– Придурки-то боль не чувствуют. Что-нибудь новое рассказал?

– Все, как мы с тобой и предполагали. Правда, еще один аспект открылся. Марина вроде вспомнила, что знала Сергеева и была влюблена в него. Как ты думаешь, могло такое быть?

Друг поразмышлял немного.

– Почему нет? Он красивый парень, а она завидная невеста. Возможно, Марина и не за отца мстила. Ревность – это более логично. Впрочем, правды нам уже не узнать. Даже если она все вспомнит, вряд ли расскажет… Ну что? Собирайтесь, ребятам надо еще дом обыскать.

Из сеней Иван Григорьевич крикнул Марине, и вскоре она тоже вышла на крыльцо, где они курили.

– Эти животные… – с усилием произнесла она. – А не может так быть, что это… Ну, не она, короче.

– То есть, что вы – Лола? – сердито спросил Турчанинов. – Слушайте, Марина, я вам хочу открыть одну вещь о мире.

– Которую я забыла? – она слабо улыбнулась, а друг взглянул на него с любопытством, ожидая продолжения.

– Которую вы не знали, потому что были слишком молоды. Искать себя – это нормально. Этим занимаются и безо всякой амнезии. Я вон пять лет назад стал начальником охраны санатория, с тех пор думаю: моя двадцатилетняя работа в милиции – она мне приснилась? Был ли я следователем, вообще?

– Был, и хорошим, – заметил друг.

– Так что не ломайте голову и не ищите того, чего не теряли. Вы Марина Королева, и уже одно это даст вам богатую пищу для поисков.

– Да уж, я думала, она другая… Голова кружится… Пойду в машину.

– Забавная девчонка, – сказал друг, когда она села в машину. – Я думал, она на рожу будет страшнее. А так ничего – жить можно… Значит, говоришь, работа в милиции тебе приснилась? Бессовестный ты тип!

– Начинается! Ладно, мы поехали.

– Ты нас-то не забывай. А то звонишь, только когда что-то надо.

– Здрасьте! – обиделся Иван Григорьевич. – А кто тебя с днем рождения раньше всех поздравил? Ты меня только в десять вечера поздравил, а я тебя – в восемь утра!

– И что? Какая разница? – изумился друг. Он был заводной, разыгрывать его было одно удовольствие. – Шутишь? Нашел место.