Светлана Чехонадская: Амнезия

Супруги Иртеньевы работали в очень солидных учреждениях, она – в институте имени Сербского, он – в институте нейрохирургии, и весь этот антураж не одобряли, точнее, ему не верили. Последний раз они были здесь три года назад, и уже тогда здесь было шикарно, но за последние три года дела клиники явно улучшились, это было заметно даже по воротам.

…Их привезли на машине главного врача – на новом «мерседесе» с кожаным салоном и деревянным рулем. Они долго ехали по парку, окружающему клинику, успели оценить и дорожки, мощеные, как Красная площадь, и ровные газоны, и цветущие розовым миндальные деревца, и заросли барбариса, и столбики можжевельника.

Это все дорого стоило, здесь работал ландшафтный дизайнер и наверняка был садовник.

Иртеньева поймала себя на мысли, что давно не слушает главного врача, а думает о том, что медицина превратилась в кормушку для нечистоплотных людей.

…За окном кабинета прошел садовник с ножницами и каким-то горшком.

Санаторий, а не больница! В таких любят ставить тяжелые диагнозы и назначать дополнительные обследования. В такую если попадешь – не выберешься. Ее собственную дочь-гинеколога недавно уволили из частной клиники за диагноз «цистит». «Ты извини, – сказал главврач, – но у нас таких диагнозов не бывает. У нас как минимум – бесплодие. Я уж не говорю о том, что ты прописала пить клюквенный морс. Нам, между прочим, не повелитель болот приплачивает, а компания «Пфайзер»!» Такой вот главврач, дававший клятву Гиппократа. Кандидат наук. Этот, наверное, тоже кандидат.

Иртеньева повернула голову и посмотрела на Турчанинова.

Перед ней сидел слегка полноватый мужчина лет сорока. У нее мелькнула мысль, что белый расстегнутый халат ему не идет, это какая-то чужеродная, непривычная для него одежда.

– Вы здесь недавно? – спросила она.

– С первого мая. Меньше месяца, – сказал Иван Григорьевич.

– Да, мы раньше общались с другим врачом. Его фамилия, кажется, Сергеев. А куда он делся?

– Уволился. Наверное, нашел другую работу.

Супруги удивленно посмотрели на Ивана Григорьевича.

– Другую работу? Лучше, что ли?

– Не знаю. Да, наверное.

– Трудно представить такое. Разве здесь мало платят?

– Хорошо платят. Но ведь не только в деньгах, как бы это сказать…

– Счастье?

– Ну, это слишком громко… Я имею в виду, что разные могут быть причины. Может, он занялся научными исследованиями? Нашел что-то более интересное.

– Глупости! – возмущенно перебил Иртеньев, тоже профессор, как и жена. – Сергеев этот звезд с неба не хватал. Бездарный троечник, который остался в медицине только потому, что все остальные, талантливые, ушли. Уж я насмотрелся. Особенно в конце восьмидесятых. Такие бездари оставались в мединститутах, такие никчемные. И все защитились потом!

Иван Григорьевич смотрел на него насмешливо, и профессор подумал, что ведь и он, этот новый главный врач, скорее всего, учился в конце восьмидесятых.

– Вы приятный человек, – сердито произнес он. – Так что не обижайтесь, ладно? Если вы умный, вы и сами понимаете, что творилось с медициной в последние годы. Вот ваша клиника, например. Она ведь явно была сделана для прокачки денег, связанных с какими-нибудь льготами. Например, русскую православную церковь обслуживала? Нет?

– Нет.

– А то у меня был один ученик, он открыл клинику для лечения афганцев. Клиника – это, правда, громко сказано. Кабинет в подвале. А сам нефтью торговал. Без налогов, по их льготам. Черт-те что… Если откровенно, этот Сергеев, ваш предшественник, мне не нравился.

– Мне тоже, – сказала жена.

– Он советовался с нами несколько раз по поводу вашей пациентки Королевой и произвел впечатление очень скользкого типа. Я даже и не понял, зачем он нас вызывал. У меня сложилось мнение, что он хотел внушить ее отцу: надежда есть, она еще очнется, а поскольку его собственного авторитета для таких заявлений не хватало, он решил приобщить нас.

– Я тоже так думаю, – снова сказала Иртеньева.

– И что вы ему сказали? – с неожиданным интересом спросил Иван Григорьевич.

– Ну, что… Кома такой степени тяжести, которую лично я назвал очень тяжелой, почти критической. Сергеев считал, что я преувеличиваю и что, как он изволил выразиться, всякое бывает.

– И давно вы консультировали Королеву?

– Да года три назад… – Иртеньев неуверенно посмотрел на жену, и она кивнула. – Да, три года назад. Тогда она была в коме год, кажется. – Иртеньева снова кивнула. – Через год действительно всякое бывает. Бывает, что и приходят в себя. У нас недавно случай был: мужчина год пролежал, потом очнулся. Полная амнезия, жену не узнает, детей не узнает. Но познакомился с этой своей женой, влюбился в нее и, знаете, еще раз на ней женился. Свадьбу сыграл! Говорит, что дико влюблен.