Донато Карризи - Девушка в тумане

Но Фогель обратился только к Борги:

– Настал момент прижать Мартини.

Утро было совсем не по-январски солнечное. Словно и не зима стояла на дворе. Лорис Мартини проснулся очень быстро. Вернее, мысли, которые его постоянно мучили, явились его будить, принеся с собой тревогу, что крылась в одном-единственном известии.

Момент настал. Его вот-вот арестуют.

Однако учитель не собирался зря транжирить этот солнечный и необычно теплый день. Он пообещал Клеа – и должен выполнить обещание. Взяв ящик с инструментами, он вышел в сад, где ему не будут надоедать журналисты и любопытные. Здесь, среди кустов, он уже начал переделывать старую беседку в теплицу.

Он орудовал молотком и чувствовал, как солнце пригревает затылок, как со лба маленькими каплями катится пот и как это усилие укрепляет и мышцы, и душу. Он возрождался к жизни. Но печаль раз за разом возвращалась. Она притаилась где-то рядом и приходила в тишине, чтобы напомнить, что же с ним случилось, почему он потерял все, что имел.

Все началось задолго до Авешота. Маленький городок в горах казался лучшим местом, чтобы начать все сначала, а стал эпилогом скверной истории.

Нечто. Оно . Стелла Хонер тоже об этом знала.

Мартини задавал себе вопрос, откуда ей стало известно. До самого простого ответа он не додумался. Так случается с наивными людьми. Особенно с теми, у кого из-под носа уводят жену, а они даже не замечают.

Эту информацию продал бывший любовник Клеа. Все очень просто.

Надо же, до сих пор он чуть ли не уважал этого человека. Наверное, потому, что его выбрала Клеа, а он доверял ее суждениям. Он и сам понимал, насколько абсурдна такая мысль, но она позволяла хоть как-то оправдать ее в своих глазах: он не мог допустить мысли, что Клеа настолько поверхностна.

«Мы всегда стремимся спасать других, чтобы спасти самих себя», – подумал он. Может быть, трактовка роли мужа как существа все понимающего его и уберегла. Иначе ему пришлось бы посмотреть правде в глаза.

Если Клеа ему изменила, то он тоже в этом виноват.

В то июньское утро глупая шутка кого-то из учеников заставила раньше закончить занятия. Анонимный звонок оповестил, что в здании школы заложена бомба. Такие штучки были типичны для конца учебного года, когда ученики старались увильнуть от опросов, чтобы потом не провалить экзамены. Никто ни в какие бомбы не верил, но по закону были обязаны очистить территорию для действий служб безопасности. И все разошлись по домам раньше.

Когда Мартини вошел в дом, его встретила непривычная тишина. Обычно, когда он приходил, Клеа и Моника были уже дома, и об их присутствии можно было догадаться по включенному телевизору или проигрывателю. И еще по запаху: Клеа пахла ландышем, а Моника земляничной жвачкой. В то утро учитель ничего такого не почувствовал.

Сидя в автобусе, который вез его домой, Мартини прикидывал, на что бы потратить неожиданно подаренные судьбой свободные часы. Ему надо было составить тесты для выпускных экзаменов, это была его идея. Однако желание сразу пропало, как только он вошел в дом. Он подошел к холодильнику, сделал себе бутерброд с колбасой и сыром, уселся в кресло и включил телевизор, убавив звук. Канал передавал какой-то старый баскетбольный матч, и ему не верилось, что он вот так может просто посидеть один.

Он точно не помнил, когда это произошло. То ли он дожевал бутерброд, то ли прервался матч, но он вдруг уловил какой-то звук, вклинившийся в голос диктора и в хлопки по мячу.

Какой-то шелест, будто птица забила крыльями.

Он завертел головой, чтобы понять, откуда идет звук. Потом, повинуясь инстинкту, встал с места. Звук больше не повторился, но Мартини устремился в коридор. Четыре закрытые двери, по две с каждой стороны. Кто знает почему, но он выбрал именно дверь спальни. Он тихо отворил ее и увидел…

Они его не заметили. Как и он поначалу. Их жизни так и переплетались бы дальше, если бы случай не подстроил эту встречу.

Клеа лежала голая, только ноги и таз прикрывала простыня. Она занимала ту позицию, в какой обычно был он. Лорис вгляделся в мужчину, который лежал под ней, уверенный, что увидит себя. Но там был другой. Эта сцена к нему не имела никакого отношения.

Что было дальше, он не помнил.

Клеа потом сказала ему, что услышала, как хлопнула дверь, и сразу поняла, что произошло.

Когда спустя много часов он вернулся, она сидела в том самом кресле, где он смотрел матч, и раскачивалась из стороны в сторону, подтянув колени к подбородку. На ней был просторный белый пуловер и широкие спортивные штаны. Наверное, ей хотелось спрятать собственное тело, а вместе с ним – и грех. Волосы у нее растрепались, лицо побледнело. Она посмотрела на мужа отсутствующим взглядом. Оправдываться она даже не пыталась. Только сказала: