Эд Макбейн - Часовые свободы

Улыбка исчезла с его губ, как только он увидел слово: «ZUG» на сообщении «Меркурия».

Он отделил это сообщение от остальных в стопке и внимательно прочел его:

"Р 0618453

ОТ КБО «МЕРКУРИЙ»

ДЛЯ СБО СЕДЬМОГО РАЙОНА

КОПИЯ ДЛЯ ЦСБО МАЙАМИ

ZUG

1. ЛОДКА «ЗОЛОТОЕ РУНО» НА БУКСИРЕ

2. ПАССАЖИРЫ НА БОРТУ «МЕРКУРИЯ» БЕРЕМЕННАЯ ЖЕНЩИНА НУЖДАЕТСЯ В МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ НЕОБХОДИМ ВЕРТОЛЕТ

3. СЛЕДУЕМ СЕДЬМОГО РАЙОНА ВОЗМОЖНОЙ БЫСТРОТОЙ БЛИЖАЙШИЙ ПОРТ

4. ВОЗОБНОВИЛИ ПАТРУЛИРОВАНИЕ"

Петере был не в курсе всего, что произошло за время предыдущего дежурства, но сообщение в его руках поведало ему о многом. Оно было отправлено с «Меркурия» в 18.45 по Гринвичу или 13.34 по средневосточному времени. Послано командиру службы береговой охраны с копией для информации станции воздушного наблюдения в Майами. «Меркурий» или встретил, или пришел на помощь моторной лодке под названием «Золотое руно», и эта лодка сейчас была у него на буксире, а ее пассажиры — на борту катера. Одна из них — беременная женщина, нуждающаяся в медицинской помощи...

Ну почему «ZLJG»?

Петере вновь перечитал сообщение. Он знал, что «ZUG» означает «нет» или «отвергнуть», и никак не мог понять, как кто-то мог допустить ошибку, подобную этой — предварить весь текст сообщения словом «нет». Конечно, лишь в том случае, если это вовсе не ошибка: если «ZUG» является частью всего этого сообщения.

«ZUG», думал Петере.

«Нет».

«Отвергнуть»?

«Нет» — чему?

«Отвергнуть» — что?

Не верить всему тому, что следует за «ZUG»?

Петере зажег сигарету и пустился в дебаты с самим собой — надо ли обратить внимание мистера Бордигяна на это сообщение?

Если придет огонь, думал Эймос Картер, мы все будем черными. Мы все изжаримся за те две или три секунды, которые уйдут на это у большой бомбы, — а это, парень, полный нуль! Черный нуль! Мы все будем лежать на земле, и тот, кто придет взглянуть на нас, не сможет даже определить — черные мы или белые, потому что все будем поджарены одинаково. Губернатор Валлас будет лежать рядышком с каким-нибудь здоровенным чернеющим ниггером, и никто не сможет определить, кто есть кто. Джейсон Тренч, наконец, собирается привести подлинную демократию в Америку. Он намерен доставить это корыто на Кубу и дать его потопить, а затем мы пошлем на них свои ракеты, а они на нас свои — и черные люди и белые люди все вместе полягут на земле. Зажаренные, как свиньи. И американцы, черные и белые, и русские, как черные, так и белые, и даже китайцы, желтые и желто-черные, — словом, все в этом проклятом мире, все и вся станут одного цвета — черного, по воле Джейсона Тренча, ибо он — спаситель бедных цветных. Амен!.. Только скажу одну вещь, Джейсон! Я не жажду одним прекрасным утром проснуться мертвым, даже если это будет означать, что отныне вечно буду просыпаться рядом с белой женщиной — американкой. Что мне за радость будет с этого, если она будет лежать поджаренной и поэтому отныне навсегда станет такой же черной, как и я? Все знают, что любой ниггер только и мечтает, чтобы трахнуть белую бабу, поэтому посуди — какой толк от белой женщины, если она стала черной? И, кроме того, какой прок и от цветного мужика, если он мертв?

Вот в чем загвоздка, Джейсон. Маленькая неувязочка. Вот тебе черным по белому! Ты не даешь мне ничего, разве не видишь? Ты говоришь мне, приятель, пошли — и наутро ты станешь равным любому в этом мире — все станут такими же черными, как ты. Беда лишь в том, что все будут мертвыми, как и ты, только и всего. Но не бери это в голову — ведь ты желаешь свободы и равенства, разве не так, парень?

Моя мать обычно говорила мне: «Эймос, ты должен пойти в колледж». А я обычно отвечал: «Да, ма». Она, бывало, говаривала: «Эймос, ты должен стать лучше». И я всегда соглашался: «Да, ма». Она часто твердила мне: «Эймос, это белый мир, и ты должен готовить себя к нему: упорно гнуть спину, должен учиться, ты должен стать не чем-то, а кем-то в этом мире».

И я отвечал обычно: «Да, ма!»

В один прекрасный день, Джейсон, я собирался прекратить ненавидеть белых людей и также прекратить ненавидеть белых ниггеров, таких, как Гарри, собирался... когда-нибудь. Но стать мертвым — не тот способ, которым можно сделать это! Когда я мертв — это слишком поздно, чтобы прекратить ненавидеть, и слишком поздно — начинать любить — и вообще чертовски поздно для чего-либо.

Я хотел бы смочь остановить тебя, думал Эймос.

Я хотел бы стать кем-то...

"ИНФОРМАЦИЯ