Эд Макбейн - Часовые свободы

Твой план выглядит неплохо, думал Марвин. Мне он нравится, Джейсон, меня он впечатляет. Ты собираешься пожертвовать маленьким кораблем береговой охраны, который тебе даже не принадлежит, плюс к тому двумя или тремя дюжинами людей, но взамен намерен получить Кубу. Звучит неплохо, в глазах фанатиков — славная сделка. Да вот беда с фанатиками: они никогда не могут себе представить, что в мире существуют и другие фанатики, одержимые совершенно другой идеей, ты слишком охотно принял желаемое за действительное, Джейсон! — то, что нам не грозит риск термоядерной войны, а вместо этого предстоит локальная война с использованием обычных средств вооружения. Ты готов допустить — и только потому, что это отвечает твоим планам, — что Россия не вмешается. Но, предположим, она не останется в стороне. Допустим, что она нажмет на свои ядерные кнопки — что тогда? А, Джейсон?..

Ты почти склонил меня на свою сторону.

Знаешь, я мог бы даже встать в твои ряды...

Если бы ты только предложил мне вполне реальную войну, если бы только протянул мне униформу, сверкающую медными пуговицами, и ружье, из которого я мог бы безнаказанно стрелять; если бы ты предложил мне французских девочек, с губками, вытянутыми в ожидании поцелуя, или покоренных русских баб-крестьянок, послушно открывающих свои крепкие, мясистые ляжки; или стройных, голодающих китаяночек в юбочках с разрезами, вымаливающих пощаду у победителей-американцев... Если бы ты предложил мне вседозволенность войны, блеск ее и славу, восторг узаконенного убийства, прелесть насилия и грабежа, — вот если бы ты предложил мне все эти вещи, Джейсон Тренч, то я бы — клянусь! — тут же встал бы под твои знамена. Клянусь, что плюнул бы на все и отправился бы подбирать славу, как иностранные монеты, брошенные к моим ногам. И ни минуты не колебался бы...

Но вместо славной победы ты предлагаешь вполне реальный вкус сырой земли во рту, предлагаешь — докажи, что это не так? — беспросветную ночь и вымирание, вероятность всеобщего уничтожения. По-моему, войны нынче вышли из моды. Убийцам некуда податься, кроме как выйти на улицу. Или же отправиться на Кубу с самоубийственной миссией, чтобы привести в движение те силы, которые могут означать гибель для всего человечества.

И если огонь — это все, что ты жаждешь, Джейсон Тренч, то я могу посодействовать тебе...

Радиста службы береговой охраны звали Ноулес Петерс, он заступил на пост в Майами в 15.45 и сейчас разбирал сообщения, принятые до него. Дежурный индеец-ирокез Осама, оставшийся, чтобы выпить чашку кофе со вновь заступившей сменой, сидел бок о бок за столом с Петерсом, сортировавшим сообщения и сверяющим их со шпаргалкой, согласно которой радиограммы следовало помещать в те или иные папки.

— Думаю, что увижусь с этой девушкой сегодня вечером, — сообщил Осама, отпивая глоток кофе. — Она утверждает, будто она русская графиня. Ты веришь в такое?

— Даже не знаю.

— У нее рыжие волосы. Думаешь — возможна такая вещь, как русская с рыжими волосами?

— Конечно, таких, должно быть, навалом, — растерянно ответил Петере.

— Почему русской графине так захотелось прогуляться с индейцем, не знаешь?

— А почему бы тебе самому не спросить у нее об этом?

— Я уже спрашивал.

— И что она ответила?

— Она сказала, что мы оба в одинаковом положении, она потеряла все, когда ее родители были убиты во время революции, а я потерял все, когда Соединенные Штаты загнали мое племя в резервацию. Что ты думаешь об этом?

— Не знаю, — честно признался Петере. — А что думаешь ты сам?

— Я думаю, что эта русская графиня — полное дерьмо.

— Может быть, она шпионка? — предположил Петере.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, тайный агент. Она знает, что ты работаешь в службе «Поиск и спасение», и пытается вытянуть из тебя какую-то информацию.

— Да? Я и сам могу ей дать некоторую информацию, так уж и быть! — заявил Осама и разразился смехом. Он взял кофейную чашку, воздел руки к потолку, опять засмеялся и, как бы уверовав в свою правоту, подтвердил: — Ладно, я дам ей кое-какую отличную информацию!

Продолжая улыбаться каким-то своим мыслям, он взял шляпу с одного из шкафов, где лежали папки, подмигнул Петерсу, сказав, чтобы он не принимал эту чепуху близко к сердцу, и вышел из помещения. Петере еще слышал, как Осама там за дверью рассказывал мистеру Бордигяну, что у него назначено свидание с русской шпионкой, интересовался, представит ли мистер Бордигян его к повышению, если он пообещает не выдавать ей никаких секретов. Мистер Бордигян засмеялся, индеец следом за ним, и даже Петере, сортирующий сообщения, не мог не улыбнуться.