Глеб Соколов - Ставок больше нет

Интересно, в какой части колокольни все произойдет?

Свет, проникавший от входа, через несколько метров полностью гас во мраке. Задумка Анатолия Геннадиевича – отрубить освещение на лестнице – казалась напрасной.

– Чтобы не спугнуть! – пояснил агент.

В руках у Антона – маленький электрический фонарик. Выхватывал из темноты лишь маленький участок кирпичной стены, угол сбитой ступени.

Поднявшись немного, Антон выключил свет, остановился и прислушался.

Кругом – абсолютная чернильная темнота.

Фонарик выбросил вперед узкий сноп света. Рубцов двинулся вверх. Звук шагов отдавался в каменных сводах эхом.

Вдруг показалось: эхо вторит еще чьему-то медленному топоту. Тут же остановился, луч фонаря заметался по лестнице.

Нет, почудилось… Сколько еще остается пройти?..

Щелкнув кнопкой фонарика, ринулся в темноте вверх, хватаясь левой рукой о стену. Боялся одного – упасть, разбиться о каменные ступени.

В какое-то мгновение почувствовал: теряет ориентацию в пространстве. Следом забрезжил свет. Подъем внутри первого, самого широкого восьмигранника – позади. Рубцов выскочил на галерею, остановился, перевел дух.

И тут понял, что поодаль кто-то стоит.

Медленно черный и угловатый автомобиль, казавшийся в сравнении с огромной Боровицкой башней маленьким, подкатил к воротам.

Моросил противный дождичек. Гараничев снял руку с рулевого колеса, перенес ее на широкий, обшитый натуральной кожей набалдашник рычага коробки-автомата… Маликов сидел на заднем сидении. Со стороны могло показаться: степенный, в летах шофер везет в Кремль молодого шефа.

Лохматкина в салоне не было. Через несколько минут после того, как «ниссан президент» выкатился из ворот выставочного центра и заскользил по мокрой улице, с неудачливым продавцом раритета случилась истерика, – нервный приступ. Он рыдал, матерился, проклинал какого-то приятеля, о котором Гараничев ничего не знал, жену, изменившую ему с официантом, размазывал по лицу слезы и уговаривал агентов заехать по дороге в Кремль в какой-нибудь ресторан, – он угостит всех коньяком, потому что «если теперь не нажраться – то все, нервы лопнут, сердце остановится!»

В конце концов Лохматкин согласился, чтобы его высадили прямо посреди дороги… Гараничев видел, как владелец уникального «ниссана» ловил такси. Машины притормаживали, но потом, вглядевшись в голосовавшего, давали по газам, обдавая его брызгами мутной уличной воды.

Рудалев вздрогнул. Какой-то далекий гудок – поезда ли, тревожно ли сигналившего грузовика, – раздавшийся в ночной тишине полигона, испугал его. От кожаной обшивки салона, от сидений пахло сыростью. Промозглый ночной холод забирался под одежду.

Брюки дорого костюма от «Ральф Лоран», надетого на нем, были измяты и перепачканы в глине.

Не распуская до конца узел, сорвал с шеи галстук. Бросил рядом с собой на то, что было когда-то роскошным пассажирским сиденьем. Принялся «работать» дальше…

– А, черт!.. – вскрикнул он.

Со стороны главного въезда по совершенно пустой трассе приближался автомобиль. Фары его были погашены.

Охрана Кремля взирала на необычную машину с любопытством… Гараничев расслышал, как один из сотрудников в штатском бросил другому:

– Я думал она того… Посимпатичней! А это какой-то допотопный катафалк! Надо же…

Остальные смотрели на «ниссан президент» без насмешки. Гараничеву показалось: во взглядах – почти суеверный страх. «Они не могут ничего знать!.. – подумал он. – Им сообщили лишь то, что машина, которая проследует на территорию Кремля, будет из бывшего гаража Центрального Комитета… Да только ведь эти парни – молоды. Вполне возможно, уже не знают что это такое – гараж ЦК».

Охранники тщательно проверили документы, которые протянул им Гараничев… Один из них связывался при этом с кем-то по рации. Томительно тянулись минуты – Гараничев не пытался ускорить события. Знал – так надо. Сам был из этой же системы, хотя и из другой, еще более привилегированной ее части.

Наконец, путь был свободен…

Рука Гараничева опять легла на рычаг коробки-автомата. Передвинув его, отпустил тормоз. «Допотопный катафалк», тускло поблескивая боками, тронулся с места, начал набирать скорость. Здания Оружейной палаты и Большого Кремлевского дворца проплывали с левой стороны, как декорации постановочного спектакля, – безжизненные и нереальные. Гараничев зябко поежился. О том, что вполне возможно, находится прямо перед ним, практически, в его руках, старался не думать.