Александр Щёголев - Жесть

Тут и санитары подоспели…

— Может это и к лучшему, — говорил Федор Сергеевич по пути назад. — Он сейчас крайне неадекватен. Помрачение сознания — зрелище не из легких… Такой выплеск возбуждения… Боюсь, придется увеличивать дозы. А то в следующий раз он вас примет за ангела или за адского паука, выползшего из бездны.

— Лучше за паука. Ангелов мне вчера хватило.

— Ангелов ей хватило… Простите. Вы упоминали про какого-то душевнобольного, который взял в заложники семью. Речь об этом?

— Да, трагедия в Орехове.

— Я слышал, вы лично в этом участвовали. Репортаж будете писать?

— Пока не решила. Слишком это… тяжело.

— Рассказать можете?

— А чего рассказывать? Застрелили человека… несчастного, совсем не злодея… его лечить надо было, а не выбивать ему мозги. Как закрою глаза, так вижу эту картину…

— Наверное, бывают ситуации, когда и пуля — лекарство. Знаете что… Если вам для статьи или репортажа понадобится комментарий профессионального психиатра — прошу.

— Спасибо, я подумаю.

Курить хотелось нестерпимо…

Проходили мимо окон. Опять стал виден больничный двор, правда, чуть с иного ракурса. Марина непроизвольно замедлила шаг, приостановилась. Двор был пуст, только асфальт в нескольких местах украшали неестественно красные пятна. Она содрогнулась.

Федор Сергеевич встал рядом.

— Да… Я вас такой себе и представлял, — с непонятной интонацией произнес он.

— Какой именно?

— Ну, мне рекомендовали вас… дескать, талантливая, смелая… добрая, ироничная…

— Господи, кто ж такое сказал-то? — обернулась к нему Марина.

— А так и есть… — он осторожно заглянул спутнице в глаза. — Идемте… Мариночка… Не смотрите туда, вам и без того хватает тяжелых зрелищ. А вы ведь плохо спите.

— Так плохо выгляжу, да? — спросила она, испытав внезапный укол раздражения.

— Нет, выглядите вы чудесно, а вот, эмоциональный фон у вас, похоже, гуляет…

Она пошла вперед, звонко впечатывая каблуки в паркет. Черт, черт, черт, думала она. Ну и неделя! Мало того, что сплошные неудачи, так еще каждый встречный норовит в душу забраться. Продезинфицированными пальцами. «Эмоциональный фон гуляет…» Нам про свои заморочки и самим все известно — и про поломанный сон, и про тоску эту поганую, и про… про все остальное…

— Здесь, простите, направо, — догнал Марину главврач.

— Я все удивляюсь, как кстати у вашего маньяка случилось буйство, — сварливо сказала она. — Стоило только появиться журналисту. Это странное совпадение, к вашему сведению, катастрофически подействовало на мой эмоциональный фон.

— Не ищите всюду заговор, это не ваши симптомы, — сказал господин Конов.

— А какие — мои симптомы?

— Извольте. Мы можем поговорить и об этом… если хотите.

— Что?! — Марина опять остановилась.

— То печальное обстоятельство, что вам нужна помощь, лично мне очевидно.

Помощь… Забавный поворот.

Ну и начальники попадаются в отдельно взятых психушках! Этот чудаковатый Федор Сергеевич, совершенно посторонний человек… что, между прочим, как раз и ценно… к тому же — известный врач, профессор… почему, собственно, нет?

Но хочу ли я? — спросила себя Марина.

Что ею двигало — любопытство или глубоко запрятанная надежда, — неважно. Повинуясь импульсу, она кокетливо осведомилась:

— Сколько вы берете за консультацию, профессор?

— Да пустяки. Душу.

Федор Сергеевич улыбнулся — впервые за все это время. Светлой улыбкой психиатра.

Кабинет главного врача был продолжением своего хозяина. На первый взгляд — стандартно-солидный, как у людей, но при этом — с явной претензией на эксклюзивность. Солидность и стандартность проявлялись в паркетном ламинате, устилавшем пол, в наличии современного стола, глубоких кожаных кресел и полированной «стенки». Претензия на «что-то этакое» была развешана по стенам. Картины.

Картин насчитывалось ровно десять, и были они настолько же странны, насколько роскошны. В дорогущих рамах. По сюжетам — казалось бы, рафинированная абстракция: яркие контрастные кляксы и ничего больше. Однако ж если начать смотреть на любую из них, отчетливо виделось что-то живое — звери, птицы, люди… Марина не выдержала, поинтересовалась, что это. «Пятна Роршаха, — ответил Федор Сергеевич. — Классический тест из психиатрии. Один пациент подарил». Марина так и выпала в осадок. Живописные пятна Роршаха, да еще в итальянских багетах! Это был такой прикол! Такая фишка, вся глубина которой осознавалась далеко не сразу…