Татьяна Степанова - Драконы ночи

Дети, вы не устали? Скоро звонок. Вам все еще интересно?

«Остановите здесь, дальше мы пешком…»

Фура останавливается, двое выходят. Машина уезжает. Сто пятьдесят рублей в один конец – это ведь совсем не дорого, даже для ночной автопрогулки.

Дети, к вашему сведению, все на свете, И ЭТО ТОЖЕ, можно объяснить законами физики. Или природы. Или человеческой натуры. Наверное, последнее объяснит все лучше, доходчивее.

Вам пока неясно, о чем идет речь? Вот ты, мальчик, сидящий на задней парте, – да, да, ты. Тебя я что-то не знаю, не видел раньше в своем классе. Ты новенький? А это кто рядом с тобой – сестренка? Но она же совсем малышка, лет пяти всего. Какая она кудрявая, какие смешные у нее ботики на ногах, старомодные ботики. А у тебя что? Губная гармошка? Немецкая, трофейная, такие сейчас в наши дни можно отыскать лишь в музее или на барахолке, а может, в реквизите киностудии. Говоришь, можно найти в старых ящиках в подвале закрытого на ремонт театра? Мы туда потом спустимся, после уроков, и ты нам все, все покажешь сам. Как тебя зовут, мальчик?

Фура останавливается на темной дороге. Двое выходят, один расплачивается. Фура трогается с места. Красные огоньки… багровые угли… зола… тьма…

«Зачем мы здесь? Тут темно!»

Дети, полная тишина, или я буду вынужден пожаловаться вашему классному руководителю. Или завучу. Пожаловаться сам себе – на вас.

Перелив губной гармошки…

Тьма…

Что там тикает во тьме, точно часовой механизм? Будильник? Неужели это будильник может создавать в ночи такой адский шум?!

«Адский» – это ведь что-то связанное с адом, в который физика не верит? С адом, в который все мы и никто из нас никогда не попадет?

Тик-так – губная гармошка в ночи…

Кирилл Кириллович Уткин открыл глаза. В комнате, его комнате, где он – на своем диване вместе со своей будущей половиной, не так уж и темно. Свет фонарей улицы Ворошилова льется сквозь тюлевую штору в окно. Будильник тикает. Самый обыкновенный дешевенький, китайский, тот, что по карману скромному учителю. И зеркало на стене.

Зеркало, перевезенное еще с их старой коммунальной квартиры, зеркало, по словам матери, купленное ею на рынке давным-давно, после войны, как раз в тот год, когда здесь, на улице Ворошилова, в доме, который потом сгорел, убили какого-то заезжего циркача-фокусника и его жену. Зеркало толкнул за червонец на рынке кто-то из милицейских. Вещь явно где-то им уворованная на пропой души. Где, откуда?

Зеркало прослужило их семье верой и правдой много десятков лет. Так много, что уже и не сосчитать. Его мать смотрелась в него еще молодой, еще незамужней, еще не подозревавшей о том, что у нее будет сын, будет внук, который потом…

«ЗАЧЕМ МЫ ЗДЕСЬ? ТУТ ТЕМНО, Я БОЮСЬ!»

Уткин приподнялся на локте. Зеркало… Свет фонарей улицы Ворошилова отражается в нем и пропадет, поглощенный точно черной дырой. А затем вновь возникает – уже там, в глубине, в зазеркалье. Из тьмы выплывает полуразрушенная лестница, спуск куда-то вниз во тьму… Осторожные шаги… спичка чиркает…

Вспыхивает факел – там, в зазеркалье, в кромешной чернильной адской темноте. И все это не что иное, как сон, а может быть, галлюцинация, спровоцированная вином, выпитым на ночь на пару со своей будущей половиной, и натужными занятиями с ней любовью – здесь, на этом диване, на простынях, испачканных пятнами его спермы.

Это сон или галлюцинация…

Тик-так – ход будильника, перелив губной гармошки…

Но отчего же там, в зеркале, все это видно так ясно, так отчетливо?

Спуск вниз, в какое-то помещение, похожее на бункер, – и дорога через лес.

Разрушенная лестница – и корни деревьев, о которые так легко споткнуться.

Свет факела – и свет карманного фонаря. Там он лежит, на шифоньере, этот дохлый фонарик, его надо было выбросить, как и ТУ, ДРУГУЮ ВЕЩЬ, но он пожалел – пригодится еще авось…

В зеркале отразились зеркала, поставленные под углом друг к другу, освещенные пламенем, искажающие видимый мир, превращающий его в одно сплошное зазеркалье.

Три фигуры на фоне зеркал. Там, на темной дороге, их было две. А тут, в помещении, похожем на зазеркальный бункер, их трое: взрослый и двое детей – мальчик и девочка.

КАК ЖЕ ЭТО ВОЗМОЖНО – ТАКОЕ РАЗДВОЕНИЕ? ОНИ – ЭТИ ДВОЕ СИДЯТ В ЕГО КЛАССЕ ЗА ПАРТОЙ, НА ЕГО УРОКЕ ФИЗИКИ, НА ЭТОМ УРОКЕ, КОТОРЫЙ ВСЕ ДЛИТСЯ, ДЛИТСЯ, ДЛИТСЯ ЦЕЛУЮ НОЧЬ – НЕСКОНЧАЕМЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ВБИВАНИЯ В ГОЛОВУ УЧЕНИКОВ ЗНАНИЙ. И ВОТ УЖЕ ОНИ – ЭТИ ДВОЕ: МАЛЬЧИК И КУДРЯВАЯ ЕГО СЕСТРЕНКА – А МОЖЕТ, ТОЛЬКО ИХ ТЕНИ, ЗДЕСЬ ВО ТЬМЕ?