Татьяна Степанова - Драконы ночи

– И что с того?

– Это вот вторая жена моего деда Каролина, а это его младший брат Симон. Он никогда не выступал на арене под фамилией Трущак, у него был итальянский псевдоним, который он сам выбрал себе в середине двадцатых, когда вынужден был бросить свое прежнее занятие и поступить в цирк. Мой дед посоветовал ему это сделать тогда.

– Податься в жонглеры-клоуны?

– Стать фокусником-гипнотизером. Представлять на арене…

– Фокусы-покусы?

– Представлять иллюзии. – Симон перевернул несколько страниц. – В юности он учился в Киеве на медицинском факультете, был учеником знаменитого доктора Даля, увлекался парапсихологией, возможностями гипноза.

– Даль, это который из словаря, что ли?

– Однофамилец, знаменитый гипнотизер, вылечивший от депрессии Рахманинова. Он вернул ему способность писать музыку, используя метод гипнотического внушения. Брат моего деда был его лучшим и самым талантливым учеником, но он всегда мечтал превзойти своего учителя. Он пробовал себя на факультете, пытался заявить о себе как ученый в совершенно новой области. Но тогда, в конце двадцатых, такие штуки, как парапсихология, гипноз, называли «опиумом для народа», можно было и в Соловки загреметь. И он решил уйти в цирк. Он был еще совсем молодой, но почти сразу стал известен как гипнотизер-иллюзионист. Выступал он сначала под маской индийского факира. Вся Одесса хотела видеть его на арене. Помните у Ильфа и Петрова «приехал йог, раздача слонов»? Это навеяно его сценическим образом, его искусством. В двадцать шестом году он отплыл из Одессы в Марсель, потом переехал в Париж. Там встречался с Полем Седиром, который в то время сам увлекался гипнозом и гаданием с помощью зеркал. После этой парижской встречи, которую брат моего деда помнил потом всю жизнь, в его программе появились новые, до этого невиданные номера с зеркалами. Он не только показывал фокусы на арене, он внушал с помощью гипноза зрителям некие… не знаю, как бы это точнее сказать – иллюзии, галлюцинации, отчего эффект трюков стократно усиливался. Публика видела то, чего не было. До этого факиры укладывали своих ассистенток в закрытый куб – ну вот примерно в такой, – Симон указал на черный ящик с монограммой Walenty, – и распиливали. И все – даже дети в цирке знали, что это туфта, что там две ассистентки, а не одна. Брат моего деда стал использовать ящик из прозрачного стекла. И когда туда ложилась его ассистентка и мечи сквозь отверстия вгонялись в стенки, публика видела, как они входят в человеческое тело. Но это была иллюзия, галлюцинация, которой он добивался с помощью гипноза и особым образом установленных на арене цирка зеркал. Сила внушения была такова, что его воле подчинялись сразу несколько сотен человек – партер, ложи, галерка, работники кулис, артисты-коллеги – все во время его номера видели под гипнозом то, что он хотел им внушить.

Но не только зрители восхищались его талантом, его заметило и решило использовать для себя ГПУ.

– Валенти завербовали? – спросила Катя.

Она слушала его и… Его голос звучал ровно, журчал как ручей. И все вроде бы оставалось в силе: подозрение, сомнение, его «occultus», уверенность, что все это от первого до последнего слова ложь и бред – как и его прозвище Симон, как и его глаза, которые он держал опущенными вниз, как и это зеркало, мерцавшее за его спиной…

Разбитое колдовское зеркало…

Залитое когда-то чем-то, утратившим от времени свой настоящий вид и цвет…

Маньяк… убийца…

КТО СКАЗАЛ, ЧТО В СТАРЫЕ РАЗБИТЫЕ ЗЕРКАЛА ЛУЧШЕ НЕ ЗАГЛЯДЫВАТЬ НИКОМУ И НИКОГДА?

Кто это сказал? Она услышала это там – в вагоне-ресторане «Северо-Западного экспресса»? Нет, там о зеркалах и речи не шло. Там даже не упоминалось ГПУ, там говорили об НКВД…

КАК ОН СТРАННО ЕГО НАЗЫВАЕТ – БРАТ МОЕГО ДЕДА, ТАК ДЛИННО, ТАК НЕУКЛЮЖЕ И ТАК… ОСТОРОЖНО. И НИКОГДА ПО ИХ ОБЩЕЙ ФАМИЛИИ – ТРУЩАК. И НИКОГДА – ВАЛЕНТИ…

– А правда, что Валенти приглашали в Кремль, что он встречался с Берией?

Шапкин изумленно воззрился на Катю.

– Уже после войны в нашей семье стало известно, что его хотели привлечь для лечения сына Сталина, страдавшего от пьянства, – ответил Симон. – Но Берия так и не решился подсунуть Сталину в качестве лекаря циркача, трюкача…

– Своего агента? Так он был завербован? – настойчиво повторила Катя.

– Еще перед той своей поездкой в Париж к Полю Седиру.

– Что за фраер? – хмыкнул Шапкин.

– Оккультист, широко известный тогда в Европе. После встречи с ним брат моего деда, видимо, и решил для себя, что дело не только в гипнозе, внушении и тщательно изучаемой им метапсихологии. Что всего этого НЕДОСТАТОЧНО для тех задач и целей, которые он для себя ставил, решения которых требовали, добивались от него… перед войной Ежов, а потом и другие…