Алексей Егоров - Маки на стене. Если не можешь забыть любовь – убей ее

Как то вложил удачно свои накопления, теперь обшулушивает акционерные фонды. Владеет несколькими крупными банками, имеет счета. Сам в болото не лезет, везде управляющие компании или доверенные лица. Сам же, живет на полную катушку. Весна в Ницце, лето на Кипре, осень в Стамбуле, зима в Калифорнии. Совершенно открыто занимается благотворительностью. Явно не скупердяй. Нужно будет порыть носом по последней жертве. Екатерина Ставрина, как же ты малышка попала в эту историю? И еще… новая девушка. Кто она? Где она? Нужно забросить информацию майору, пускай с его логова глаз не спускают. Мне нужно все знать о этой новой его девушке. Мне нужно срочно с ней увидеться. Мне нужно предупредить ее о последствиях. Мне нужно.

Машина с ревом и визгом вылетела из-за поворота и Лернон еле увернулся. Он и сам не заметил, как разогнался и вылетел на встречную полосу. Он молниеносно вывернул руль и притормаживая съехал к обочине. Прямо перед его носом стоял указатель. Он гласил:

Городской психоневрологический диспансер. Сто метров.

И желтая, покрытая ржавчиной, стрелка к повороту на право.

— Черт побери, — Выругался Лернон, и резко добавив газу, свернул в нужную ему сторону. Из-за крон тополей показалась такая же желтая с ржавчиной, крыша. Крыльцо и глупое лицо человека в белом халате.

— А мы вас ждем, — попытался пояснить служащий.

— Думаете, мне уже пора.

— Не понял, — переспросил работник учреждения и галантно приоткрыл перед Лерноном дверь.

— Лечиться, — устало пояснил он и так же галантно вошел в вестибюль больницы.

Все здесь было желтым и ржавым. Во всяком случае, таким именно и казалось с первого взгляда. Лернону стало немного противно, да еще этот, пропитавший все, запах лекарства.

— Ваше руководство присылало нам ориентировочку, — раздосадовано и грустно начал рассказывать мед брат, — Вот, сами посудите, вернее почитайте.

Он передал Лернону несколько исписанных аккуратным почерком листков бумаги, выдернутых из какой-то общей тетради в клеточку.

— Нам сказали обращать внимание на всех пишущих психов. Этот у нас один. Вот мы и решили показать его вам. Может, на что и сгодиться его писанина?

— Где я могу пристроиться?

— Что простите? — Непонимающе переспросил служака, и нервно вытер свои потные ладони о замызганный край халата.

— Я спросил, где я могу так присесть, чтобы не мешать никому. И спокойно прочитать вот это, — и Лернон потряс в правой руке листками бумаги и улыбнулся. Правда так натянуто и служебно, что это как в зеркале отразилось на лице мед брата. Он попытался ответить тем же, но рот его скривился в идиотской гримасе.

Нам бы всем поучиться актерской учтивости у творца, — подумалось тогда Лернону, — или лживой искренности.

— Что вы сказали?

— Извините меня Бога ради, мысли вслух. Так, где я могу почитать?

Служка расторопно провел Лернона в отдельный кабинет. Точнее, это был кабинетик. Малюсенький столик, такой же стул и настольная лампа. И, все тот же желтый цвет, будь он не ладен. Это что, терапия цветом у них здесь такая?

Лернон снял плащ, бросил шляпу на столик и совершенно неудобным образом пристроился на стульчике. Рассказ этого сумасшедшего писателя назывался так:

Спасайся рыба, спасайся.

Лернон перебрался на пол, здесь было гораздо удобнее, разулся и принялся читать:

Говорят, это поэты придумали любовь. Собрались как-то на даче, выпили, покурили и придумали. Вот же странные люди, будто им и заняться больше нечем? И получилась она у них, хрупкая и шершавая на ощупь, привлекательная на вид и своеобразная внутри. Решили опробовать на нем.

Он сидел в своем любимом кафе, длинными пальцами обнимая кофейную кружку и все время смотрел в окно. За окном была пустота. Можно было доплатить немного и в окне включили бы, какой-нибудь приличный вид. Осенний лес, или, к примеру, дождливое утро. Для особо обеспеченных, елисейские поля или красную площадь. Средства у него были. Но он, всегда хотел только пустоту. Сами служащие кафе, и даже старший администратор, совсем позабыли о существовании такой опции в каталоге их услуг. И когда он впервые попросил именно ее, были взволнованны и удивлены именно этому факту.

Теперь, он частенько приходил сюда, заказывал чашечку «американо» и как обычно, нерешительно указывал в каталоге на забытую всеми страницу и отчетливо проговаривал, — Мне вот эту… пустоту! А затем подолгу просиживал, перебирая пальцами по белому фарфору. Иногда, приносил с собой плеер и что-то слушал. Иногда, читал книгу. Или просто сидел с закрытыми глазами.