Джеймс Дики - Избавление

– Тут есть телефон? – спросил я.

У него было такое выражение лица, будто он толком не знал, есть ли на станции телефон.

– Мне нужно вызвать скорую помощь, – сказал я. – И нужно позвонить в полицию. Пострадали люди, один погиб.

Я попросил парня, чтобы он позвонил сам – я не мог бы толком рассказать, где находится эта заправочная станция.

– Скажи им, что на реке произошел несчастный случай. И расскажи, как сюда добраться. Попроси, чтобы приезжали поскорее. Мне кажется, долго я не продержусь, а там в лодке лежит человек – он пострадал еще сильнее.

Он дозвонился, повесил трубку и сказал мне, что «скоренько приедут». Я сел на какой-то стул, откинулся на спинку и замер в полной неподвижности, повторяя про себя последний – самый важный раз – то, что я должен буду сказать. Но за придуманной историей стояло реальное происшествие, с его лесами, рекой, со всем тем, что случилось и что заставляло скрывать правду. Мне надо было свыкнуться с мыслью, что за два дня я захоронил трех человек, одного из которых убил сам. Раньше я никогда не видел мертвецов, если не считать отца, увиденного мельком в гробу. Было странно думать о себе как об убийце. Особенно если мирно сидишь на стуле на заправке. Но я слишком устал, чтобы испытывать беспокойство – и я его не испытывал. Единственное, что меня волновало – запомнил ли Бобби все то, что я ему сказал о дереве и обо всем остальном.

Я слышал, как мимо проехала пара машин, но ни одна из них и не притормозила у станции. Моя рана ныла, но боль была не острая – она пока отдыхала, лежала, затаившись у меня под рукой; я ее сотворил сам, она стала частью меня, и с ней можно было уживаться. Что сказать врачу, который будет ею заниматься? Сказать, что наткнулся на свою стрелу и она пропорола меня? Или что я порезал бок о байдарку, когда мы перевернулись? Дело в том, что после всех тех ударов о камни некоторые металлические части байдарки торчали рваными, острыми краями, о которые действительно можно было порезаться. Но я решил все-таки рассказать, что дыру во мне проделала моя же стрела, потому что в ране могли оставаться кусочки краски; к тому же, вид моей резаной раны вряд ли позволил бы выдать ее за нанесенную рваным алюминием.

Я чувствовал, как отяжелеваю. Я стал таким тяжелым, что не смог бы встать. Потом и моя голова стала такой тяжелой, что я не смог бы ее поднять. При этом, мне казалось, что, оставаясь неподвижным, я продолжаю грести. Потом меня охватило ощущение, что я совсем задубел. Но это было не так: когда кто-то коснулся моей обнаженной руки у плеча – с той стороны, где я отрезал весь рукав от комбинезона, – мышцы дернулись и напряглись. Рядом со мной стоял негр – водитель скорой помощи.

– Вы привезли врача? – спросил я.

– Да, привезли, – ответил водитель. – У нас хороший врач, молодой, но умелый. А что это с вами такое случилось? Что это такое могло с вами произойти? В вас что, стреляли из пулемета?

– Река, – сказал я. – Река стреляла в меня из пулемета. Но не я главный пострадавший. Я еще могу двигаться, потому и пришел сюда. Там, через мост, в лодке лежит человек, который действительно очень сильно пострадал. И третий из нас остался рядом с ним. Четвертый погиб... по крайней мере, я думаю, что он погиб. Мы не смогли найти его.

– Вы поедете с нами, покажете – где?

– Поеду... если смогу встать. Но сидеть я здесь больше не хочу. Еще немного, и свалюсь со стула.

Водитель подошел ко мне поближе, а я медленно поднялся – казалось, я весь обвешан глыбами камня. Все вокруг меня задвигалось, перед глазами запрыгали черные пятна – как кривые, дешевые солнцезащитные очки, выставленные на продажу на фоне желтого картона.

– Держитесь за меня, приятель, – сказал водитель.

Он был щуплым, но на ногах стоял уверенно. Я одной рукой обхватил его за плечи – но не той, что придерживал рану, а другой; колени подгибались, в глазах померкло.

– Нет, вы не дойдете до машины, – сказал он. – Садитесь, садитесь на стул.

– Нет, нет, дойду, – ответил я, и все вокруг меня снова сфокусировалось, будто я надел очки.

Я сказал подростку с заправочной станции, куда мы едем, и попросил сообщить полиции, где нас искать. Потом вместе с водителем вышел наружу. Ярко светило солнце. Я двинулся к белой машине скорой помощи. Врач сидел на переднем сиденье и что-то писал. Он поднял голову и тут же выскочил.

Он открыл задние дверцы:

– Подведи его сюда и уложи.

Я залез на носилки, установленные в машине, и улегся на спину. Сделать это было довольно сложно; к тому же, мне не хотелось отпускать водителя. Мне не только было приятно ощущать его присутствие рядом, принимать его помощь, но я чувствовал, что он вообще хороший человек. А мне так в тот момент нужно было ощущать присутствие хорошего человека. Я себе был уже не нужен – слишком долго я был только с собой и для себя.