Джеймс Дики - Избавление

– Точно не знаю. Кой-чего осталось.

– Ладно. Ты и Дрю – берите мою лодку. Мы с Бобби перетащим во вторую все, что можно будет там уместить. Будет лучше, если вы поплывете впереди, а мы будем следовать за вами, чтобы все время видеть вас, и если что – мы поможем. Как мне не хотелось этого говорить, но, насколько я понимаю, на этой реке нам еще только предстоит встретиться с самыми трудными участками.

– А, это там, где мы должны были испытать большое удовольствие? – спросил Бобби.

– На этой реке есть такие места, где тебе вышибет твои дурные мозги, если не будешь делать все так, как я тебе скажу, – сказал Льюис, но при этом голоса не повысил. – Давайте двигать. Сначала вытащим из моей байдарки все, что можно. Если хотите выбраться отсюда побыстрее – шевелитесь.

Минут десять у нас ушло, чтобы переместить кое-какие вещи из одной лодки в другую.

– Льюис, возьми к себе все, что можешь, – попросил я. – Если мне с Дрю предстоит нырять в эти ебаные пороги первыми, я хочу сидеть в лодке, которой хоть немного смогу управлять. И мне совсем не хочется, если мы все-таки перевернемся, чтобы на меня падали всякие там палатки и матрасы.

– Я понимаю, – сказал Льюис. – Мы заберем все, что сможем.

– Я хочу оставить только лук. Я его заберу к себе.

– А вот этого как раз бы я тебе не советовал, – сказал Льюис. – Если ты боишься палаток, то подумай, как приятно тебе будет, когда эти наконечники пырнут в тебя пару раз – если ты вдруг окажешься в воде рядом с ними.

– Нет, я все-таки их возьму к себе в лодку. И очень жаль, что мы не забрали с собой то ружье. На кой черт мы оставили ему ружье?

– Ружье там, где ему положено быть, – сказал Льюис.

– Мы могли бы избавиться от него позже.

– Нет, это было бы слишком рискованно. С каждой милей, которую мы проплыли бы с этим ружьем, увеличивалась бы опасность того, что нас могут поймать. И тогда нам крышка, дружище. Отвертеться не удалось бы.

Дрю забрался на нос алюминиевой байдарки. Мы были готовы отплыть. Я был рад, что теперь со мной в байдарке будет Дрю – с ним у меня все должно получаться нормально. Он уселся, опустив весла к самой воде и качая головой. Ни я, ни он не проронили ни слова. Наконец я сказал ему, что пора отталкиваться.

Было около четырех часов дня. И мысль о том, что придется еще одну ночь провести в лесу, приводила меня в ужас. Пока мы тащили тело, везли его, закапывали, я об этом не думал. Но теперь меня начала терзать мысль о еще одной ночевке, о том, что может произойти ночью; она вошла в меня как гвоздь под ударом молотка. Но при этом во мне возникло и совсем иное ощущение: вокруг меня яркими пятнами шевелились листья, таинственными вспышками света поблескивала река, все источало чистейшую энергию. Мне никогда раньше не приходилось находиться в столь нервном, возбужденном состоянии, но меня вдруг охватило уверенное спокойствие – постоянная внутренняя дрожь, настороженность, расплывающаяся по всему моему телу, собрались вместе и создали некое равновесие, благодаря которому мои руки обрели уверенность в движениях. Я греб длинными, уверенными гребками; а по некоторым изменениям на поверхности воды я уже хорошо предугадывал наличие подводных камней.

Почти целый час мы плыли безо всяких происшествий. Льюис не отставал, толкая вперед глубоко осевшую в воде байдарку; мне даже было странно подумать, какие усилия он на это затрачивал. Он любил все брать на себя, и поскольку действительно мог это делать, то делал больше, чем все остальные. И я был рад тому, что в критический момент его система выживания не отказала, а продолжала работать по-прежнему или даже еще лучше.

Но еще больше я был рад тому, что лодка у нас с Дрю была легкой и хорошо управляемой. Хотя пороги нам еще не повстречались, течение, судя по всему, стало быстрее. У меня возникло странное, но явное ощущение того, что мы двигаемся по длинному, изгибающемуся уклону. Это ощущение все усиливалось, и наконец я осознал, что оно возникает от меняющегося облика обоих берегов. Поначалу берега поднимались не очень значительно – при этом левый берег был выше, чем правый, – а потом их неровные верхние края резко полезли вверх, все выше и выше. Шум реки изменился, и теперь в нем слышался глубокий размеренный гул; это новое звучание усиливалось по мере того, как берега становились все выше и круче. Деревья исчезали; оставались лишь редкие кусты, все остальное заполнил камень. Стены берегов поднимались, в основном, не отвесно, но все-таки очень круто. И я понял, что если мы перевернемся, нам придется очень туго. Боже, лишь бы нам не повстречались пороги, пока мы плывем сквозь это ущелье! А если уж повстречаются, то пускай они будут не очень опасными!