Дэниел Сильва - Исповедник

Шамрон сел, открыл портфель и достал присланную из Лондона фотографию, ту самую, которую сделал Мордехай у дома Питера Мэлоуна. Он просидел над ней несколько минут, положив локти на стол, прижав пальцы к вискам. Дверь то и дело открывалась, в кабинет заглядывала и тут же исчезала чья-нибудь голова. Широко раскрытые глаза смотрели на него с нескрываемым любопытством, как на некоего экзотического зверя. «Да, точно. Старик снова бродит по коридорам Конторы». Шамрон ничего не замечал. Все его внимание занимал человек на фотографии.

Наконец он поднял трубку телефона и набрал номер архива. Ему ответила девушка, судя по голосу – только что окончившая среднюю школу.

– Это Шамрон.

– Кто?

– ШАМРОН, – раздраженно повторил он. – Мне нужны материалы по кипрскому похищению. Если не ошибаюсь, 1968 год. Вас тогда, возможно, еще и на свете не было, но уж постарайтесь.

Он швырнул трубку на рычаг и стал ждать. Через пять минут в дверь постучали, и в комнату протиснулся молодой парень с выцветшими глазами. Его звали Йосси.

– Простите, босс. Девчонка новенькая. – Он подал папку. – Вы это хотели посмотреть?

И Шамрон, как нищий, протянул руку.

Дело было из числа тех, которые не давали повода для гордости. Летом 1986 года министр юстиции Израиля Меир Бен-Давид отправился из Тель-Авива в трехнедельный круиз по Средиземному морю на собственной яхте с двенадцатью гостями и пятью членами экипажа на борту. На девятый день круиза, во время стоянки в порту Ларнаки, яхта была захвачена группой террористов, которые заявили, что представляют организацию под названием «Палестинские боевые ячейки».

Об операции по освобождению пленных не могло быть и речи – кипрские власти хотели, чтобы проблема была урегулирована как можно быстрее и без лишнего шума. У израильского правительства не осталось иного выхода, как пойти на переговоры, и Шамрон открыл канал связи с руководителем террористов, который говорил по-немецки. Все закончилось через три дня. Заложники были освобождены, террористы получили возможность беспрепятственно уйти, а еще через месяц из израильских тюрем были отпущены более дюжины закоренелых убийц из ООП.

Публично Израиль всегда отрицал, что состоялся элементарный обмен по принципу quid pro quo – услуга за услугу, но этим заявлениям, разумеется, никто не верил. Для Шамрона тот случай стал унизительным поражением, горечь которого ощущалась и теперь, спустя годы, когда он стал перелистывать страницы документов. На глаза ему попалась фотография руководителя террористов. Сделанная с большого расстояния, нечеткая, зернистая, она не имела практически никакого значения – просто лицо, скрытое солнцезащитными очками и шляпой.

Шамрон положил рядом с ней другую, сделанную из машины слежения в Лондоне, и потратил несколько минут на сравнение снимков. Один и тот же человек? Сказать определенно было невозможно. Он поднял трубку и снова набрал номер архива. На этот раз ответил Йосси:

– Да, босс?

– Принеси мне досье на Леопарда.

Он был тайной, загадкой, ребусом. Некоторые говорили, что он немец. Другие – что австриец. Третьи называли его швейцарцем. Лингвист в Тель-Авиве, прослушавший записи его разговоров с Шамроном, которые велись на английском, предположил, что он уроженец Эльзас-Лотарингии. Западные немцы, имевшие к нему особый счет, окрестили его Леопардом. Он был наемным террористом, человеком, работавшим на любую группу, на любую из конфликтующих сторон, если только это соответствовало сути его убеждений: на коммунистов, антизападников, антисионистов.

Именно Леопард стоял, как считалось, за захватом на Кипре; именно Леопард по заданию Абу Джихада убил трех израильтян в Европе. Шамрон желал его смерти. До сих пор его желание осталось нереализованным.

Он пролистал досье, оказавшееся безнадежно тонким. Рапорт французской разведки; депеша из Интерпола; донесение из Стамбула, где якобы видели Леопарда. Три фотографии неизвестного лица, предположительно Леопарда. Первая сделана в Ларнаке, вторая – в Бухаресте, третья – в аэропорту Шарль де Голль. Шамрон положил рядом с ними снимок из Лондона и посмотрел на стоявшего рядом Йосси.

– Я бы сказал, босс, эта и эта.

Шамрон сдвинул лондонскую и бухарестскую фотографии. Один и тот же наклон головы, слегка повернутый влево подбородок.

– Может быть, я и ошибаюсь, Йосси, но мне кажется, что на них один и тот же человек.

– Трудно сказать, босс, но, возможно, стоит проверить на компьютере.