Кэрол О'Коннелл - Присяжные обречены

– Ну вот, лицо уже не такое бледное, – произнесла она. – Ты очень хороший пациент.

– Лучше, чем Тимоти Кид? Ты же его лечила, да?

Вот теперь Джо опешила. Если бы Рикер подумал об этом раньше, он использовал бы для нападения слова, а не кулаки, и, возможно, это бы избавило его от такой адской боли. Между ними повисла неловкая пауза. Она жалела, что согласилась пойти с ним? Внезапно Рикер почувствовал духи Джо. Хотя на работе они частенько выпивали вместе в конце дня, он никогда еще не сидел с ней так близко, почти касаясь плеч. Рикер вдохнул глубже и посмотрел на следы от помады на ее стакане. Помада Джо завораживала и тешила его надеждой, что ради него она накрасилась и подушилась сегодня вечером, даже несмотря на то, что, как обычно, была облачена в рубашку и джинсы.

– Ты разговаривал с Марвином Аргусом, – произнесла она. – Он сказал тебе, что Тимоти был моим пациентом? Что ж, он солгал. Похоже, это вошло у него в привычку, – Джо сняла пиджак со спинки стула, очевидно, намереваясь закончить этот разговор и этот вечер.

– Подожди, Джо. Значит, это что-то другое? Я понял, что вы были близки. Любовники?

– Так трудно в это поверить, Рикер?

Он покачал головой, не сводя глаз с Джо. Видимо, этот взгляд красноречиво передал его мысли: его не удивило, что любой мужчина мог хотеть ее – он хотел ее. Джо снова села.

– Извини, – улыбнулась она. – Тимоти был моим другом.

В бездонных глазах Джо можно было утонуть, и, глядя в них, Рикер иногда забывал, о чем он говорит. Ему вдруг захотелось узнать, красила ли она губы для того убитого агента ФБР, но вместо этого он спросил:

– Как вы с ним познакомились?

– Он пришел ко мне за помощью в одном деле.

– В деле Косаря?

Джо покачала головой. Этот жест означал скорее удивление, чем отрицание, ведь она, как и многие люди, полагала, что полиции известно все. И теперь ее поразила его неосведомленность. Но как же он мог ошибиться?

– Косарь убил федерала. Логическая связь, верно? И, Джо, как ты сказала, Аргус много врет. Тогда помоги мне разобраться. – Итак, врал не только федеральный агент Аргус. У Рикера возникло непреодолимое желание найти Мэллори и вытрясти из нее все, что она утаила. Но об этом потом. – Так значит, с агентом Кидом вы встретились раньше? Не когда убийства…

– Нет, мы познакомились еще до того, как был убит первый присяжный. Ни о каком Косаре речи не шло. А Марвин Аргус встретился с Тимоти после второго убийства.

– Разве они не вместе работали?

– Нет. Тимоти работал в Вашингтоне, Аргус – в Чикаго, но и он тоже не расследовал дело Косаря. Аргус отвечал только за то, чтобы найти присяжных и внести их в программу защиты свидетелей. Возможно, он подумал, что Тимоти появился в городе, чтобы проконтролировать его. Второй присяжный умер, находясь под защитой Аргуса.

– Так, Джо, с профессиональной точки зрения кто из них больший параноик?

Она улыбнулась.

– Тимоти. Бесспорно. Он культивировал свою паранойю, считал, что она способствует его проницательности. Может, действительно все так и было. После двух минут общения с человеком он мог рассказать всю его жизнь, и как, по его мнению, она закончится. Я покажу тебе, как он это делал. Только учти, это не мой стиль. На мои прогнозы требуется больше времени.

– Вот отличный экземпляр для экспериментов Тимоти, – Джо кивнула на одного из посетителей, одиноко сидящего у стойки.

Молодой человек носил прямой пробор, сальные волосы были коротко острижены возле ушей. Он улыбался какой-то рассказанной самому себе шутке и тихо отбивал пухлыми пальцами ритм песни, которую только сам мог слышать. Рубашка была застегнута на все пуговицы – до самой верхней на воротнике. Рикер заметил торчащие из кармана ручки и карандаши. Даже не заглядывая под стол, можно было догадаться, что брюки у него черные с протертыми коленками.

Остальное досказала Джо:

– Я видела, как он вошел. Этот человек носит тяжелые ортопедические ботинки, хотя у него с ногами все в порядке. Поверь, я бы увидела по походке. Возможно, он носит их с детства. Явный признак влияния деспотичной матери. Он живет с ней, именно поэтому все еще носит такие ботинки. И не парикмахер делал ему эту прическу – его стрижет мать, она же выбирает для него одежду. Именно поэтому он всегда отличался от своих сверстников. Всю жизнь она не давала ни одному другу его возраста встать между ними. Он жалеет, что не убил ее, достигнув сознательного возраста – лет девяти, десяти. Именно тогда к нему впервые пришла эта мысль. Когда он наконец решится на убийство своей мамочки, его найдут на месте преступления, возможно, на кухне, с ножом в руке. Он будет с радостью сотрудничать с полицией, гордясь своим поступком.