Кэрол О'Коннелл - Присяжные обречены

– Кто следующий? – вопрошал Иэн Зэкери. Фанаты звали его просто Зэк. У него был глубокий голос, приятный, завораживающий. – Ну давайте, тугодумы, безмозглые кретины, поговорите со мной. Папочка любит вас.

Рикер открыл дверь своей квартиры и щелкнул выключателем. Под ногами валялись записки и письма от друзей, знакомых, которые не могли застать его ни дома, ни в его любимом полицейском баре. С недавнего времени нежелание встречаться с кем-либо из Специального криминалистического отдела каждый вечер приводило Рикера в бар по соседству, где не было знакомых лиц. Он узнал почерк на одном из посланий – это было приглашение от Чарльза Батлера. Его старый друг и новый владелец дома, где находилась квартира Рикера, никак не мог понять, почему тот избегает его. Может быть, это и несправедливо по отношению к Чарльзу, но Рикер просто хотел побыть один.

У Рикера была большая квартира в СоХо – крупнее, чем он мог себе позволить. Чарльз добился снижения арендной платы более, чем вдвое. Рикер знал, что квартира слишком хороша для него, и поспешил перевернуть все вверх дном, забыв, что такое уборка. Грязная одежда была в беспорядке разбросана по комнатам, пепельницы переполнены окурками.

Он вошел в просторную кухню, где лежали горы непрочитанных писем. Эта часть квартиры скорее служила ему дополнительным местом хранения коробок из-под китайской еды, пиццы, пустых пивных банок и бутылок. Рикер поставил радиоприемник (подарок Мэллори) на стол, предварительно смахнув оттуда стопки писем. Мэллори правильно угадала, что его приемник давно сломался и он даже не пытается его починить. Телевизор тоже был сломан, по крайней мере, так думал Рикер. Трудно было ожидать чего-то другого от аппарата, в экран которого попала пуля. В любом случае, ящик остался на старой квартире в Бруклине, где свежи были воспоминания о том, как Рикер лежал, дрожа и истекая кровью, слыша где-то вдалеке звуки сирены и думая, что умрет. Он и сейчас так думал, несмотря на то, что раны давно зарубцевались.

Он бродил по комнатам, включая везде свет.

Еще не было полуночи, до конца шоу Иэна Зэкери оставалось двадцать минут. Вернувшись на кухню, Рикер поднял антенну на радио, чтобы было лучше слышно, как посоветовала Мэллори. Она даже частоту настроила и, чтобы он не смог ее сбить, залепила колесико лентой. Вот чертовка! Мэллори обожала сложные аппараты, но этот, как ни странно, имел всего несколько кнопок. С ним мог обращаться ребенок… или пьяный. Мэллори хорошо все продумала. Рикер некоторое время повозился с радио, его качало, и он никак не мог воткнуть вилку в розетку. Наконец все было готово. Он включил радио и сразу же узнал голос ведущего, англичанина, переехавшего в Америку, и теперь каждая его английская фраза обязательно была приправлена жаргонным американским словечком. Это он звонил ему шесть раз по поводу интервью с Джо.

– Да нет же, чайник! – Кричал ведущий. – Косарь совсем не больной, сбежавший из психушки. Он убивает только по выходным. Это означает, что у него есть постоянная работа, а в конце недели он занимается тем, что вершит правосудие.

– То есть убивает, – второй голос прозвучал с акцентом. Его обладатель, вероятно, был родом из Бронкса. – Говорю тебе, этот парень просто псих. Думаю…

– Косарь не сумасшедший, – возразил Иэн Зэкери. – Он взял на себя миссию очистить судебную систему от недоумков. А за свое мнение ты не получишь никаких призов, дурак. Мне нужна точная информация: факты, доказательства.

Зэкери нажал кнопку, отключив звонившего из эфира..

– Ладно, это моя вина, – уже более спокойным голосом обратился он к слушателям. – Слишком много хвастовства. Нужно еще раз напомнить вам правила. Сейчас мы прервемся на рекламу, а вы тем временем вооружитесь бумагой и карандашами, чтобы записывать, черт вас возьми.

Зэкери посмотрел в окно, отделяющее его студию от хорошо освещенной кабины звукооператора. Молодая девушка подала ему знак, что пошла реклама, и он больше не в эфире.

Он перевел взгляд на другое окно, где никогда не бывало света. Ему постоянно казалось, что за ним кто-то есть. Еще ни разу Зэкери не видел своего продюсера. Жалкий трус! Но это не значит, что тот не заглядывает сюда, хоть изредка, посмотреть, как проходит шоу. Зэкери взглянул на свое отражение в темном стекле – отбросил назад непослушные пряди длинных черных волос, на секунду обнажив залысины на лбу – знак черной магии, по словам его бабушки. Уши у него были слишком узкие, практически без мочек, что также воспринималось бабушкой как знак того, что он плохо кончит. Тем не менее, он сумел стать богом или почти богом. Зэкери слышал это каждый день от директора радиостанции, который отвечал на все звонки словами: «О, господи, это ты, о, господи, боже мой.»