Джошуа Спэньол - Изолятор

– Джэнет Маргулис, – без малейших эмоций в голосе подсказывает Элен.

– Прекрасно, Джэнет. Так вот, эта самая Джэнет заболевает. Ставится диагноз: внутрибольничная стафилококковая инфекция. На самом деле это не так. Здесь оказалось нечто другое.

Я остановился, надеясь, что Элен внесет ясность, но она молчала, и я продолжал:

– Люди заволновались. Забеспокоились о возможных осложнениях в исследованиях. А кроме того, испугались, что Дуглас во время своих сексуальных подвигов мог подхватить что-нибудь серьезное.

Я помолчал.

– Сколько раз случалось подобное, Элен? Насилие?

Она наконец-то позволила себе проявить чувства – только чуть-чуть, одним лишь негромким вздохом.

– По крайней мере раз пять, не меньше. Мы просматривали видеозаписи. Слава Богу, что хоть только Джэнет. Она была его… его любимицей.

– Повезло женщине. Как бы то ни было, они боялись, что Дуглас подцепит какую-нибудь дрянь. И наверняка должны были беспокоиться о том, что, учитывая его активность, дрянь эта непременно распространится дальше. А потому Рэндала Джефферсона, который наверняка забыл не все, чему научился на медицинском факультете, попросили регулярно проводить рутинное обследование и брать анализы на биопсию. Образцы и отчеты он присылал сюда. Ну и, разумеется, хлопоты хорошо оплачивались.

– Доктор Джефферсон – акционер компании и регулярно получает соответствующие дивиденды.

– Вот видишь. Однако, несмотря на многочисленные предосторожности, все-таки что-то происходит. А именно пару недель назад в Балтиморе среди обитателей пансионатов для умственно отсталых вспыхивает серьезное заболевание. Вполне возможно, что именно Джефферсон первым забил тревогу – я имею в виду здесь, в Калифорнии. И в то же время он всеми силами пытается помешать действиям медиков на востоке – в частности, мне и моим коллегам, – и все лишь для того, чтобы выиграть время и дать Фальку и его людям возможность решить, что же делать дальше. Они пока не знают, имеет ли болезнь какое-нибудь отношение к Кинкейду или нет, но, тем не менее, им страшно. Когда же мы – то есть и медики, и даже полиция – выходим на след парня, они и вовсе впадают в панику. И в результате этой паники кто-то убивает неудачного сына профессора Отто Фалька, потрошит труп и присылает органы сюда, на проверку. – Я перевел дух. – Ну и как, я правильно излагаю ход событий?

– Очень хорошо, Натаниель. Я же сказала, ты чрезвычайно умен.

– Во всяком случае, из Балтимора меня выгнали за то, что взъерошил слишком много перышек. А сюда прислали под предлогом необходимости проверить один слабый и сомнительный след – Глэдис Томас. Я с девушкой встретился, и она призналась, что близко знакома с Кинкейдом. Конечно, они имели связь, хотя и не сексуальную. Заинтересованные лица разведали, что Глэдис разговаривала со мной. И что же? Ее убили. Так что на самом деле след оказался вовсе не слабым.

Элен сидела неподвижно, словно статуя.

– Ну а все остальное ты и сама знаешь. Парень, которого наняли на грязную работу – убивать умственно отсталых, потрошить собак, – открывает охоту на меня. Сейчас, скорее всего, он сидит в полицейском участке, не видя даже собственной руки, и жалуется полицейским на то, что на него напал сумасшедший врач Натаниель Маккормик. Но документы – результаты биопсий Кинкейда – у нас. Надеюсь, в настоящую минуту бумаги уже в распоряжении полиции.

Некоторое время мы молчали, глядя друг другу в глаза. Очень странно. Десять лет назад мы сидели здесь же, на этих ступеньках, крепко обнявшись и словно став единым целым. Зря все-таки доктор Чен привела меня сюда.

– Ты любишь ее? – вдруг спросила Элен, словно настроившись на волну моих мыслей.

– Кого?

Элен проигнорировала вопрос, лишь заметила:

– Она очень хорошенькая.

– И ее подстрелили, Элен.

Снова молчание. Я заговорил первым:

– Они убили доктора Тобел?

Красавица печально улыбнулась:

– А я уж решила, что ты и не упомянешь это имя. – Она откинулась на спинку скамейки. – Всего мне, разумеется, не говорят, но думаю, что так. Почти уверена.

– Почему?

– Да потому что Хэрриет собиралась рассказать тебе именно то, что ты сейчас рассказываешь мне.

– Так, значит, это правда – доктор Тобел убита?

– Так считают все. Ну, по крайней мере, почти все.

– И каким же именно образом?

– Снова отвечу – не знаю. Могли ввести дигоксин. Я так предполагаю. Видишь ли, они расспрашивали меня о ее здоровье, и я, как могла, отвечала на вопросы. Так что о состоянии сердца они знали.