Карл Хайасен - Крах «Волшебного королевства»

— Ты сегодня прекрасно пела. Посмотри, коралл.

Керри остановилась, чтобы посмотреть, и сказала:

— Я не знала, что тебе нравится опера.

— Я ненавижу оперу, — откликнулся Уиндер. — Но ты сделала ее замечательной.

Она брызнула на него водой, но он отплыл.

Они не выходили из океана, пока дорога не опустела, а остров не стал темным. Они подумали, что будет лучше уйти на некоторое время с Монро Каунти, и пошли по Кард Саунд Роуд к большой земле. Дорога под их ногами была прохладной. Им хотелось держаться за руки, но это мешало отбиваться от москитов. Каждые несколько минут Уиндер останавливался и смотрел, не изменился ли цвет неба. Один раз он был уверен, что слышал звук вертолета.

Керри спросила:

— Что ты чувствуешь в связи со всем этим?

— Ты имеешь в виду Кингсбэри и все это дело?

— Ну, конечно.

— Он выходил из тысяч передряг.

— О, братец, — сказала Керри. — А я-то надеялась, что ты покончишь со всем этим навсегда.

— Никогда, — ответил Уиндер, — но я готов выслушать предложения.

— Одно есть: Орландо.

— Ну, что ж! Да поможет нам Бог.

— Подожди секундочку, Джо. Они там запускают рекламу на всех этих новых студиях. Мне на следующей неделе назначили первое прослушивание.

— Какого рода реклама?

— Товары какой-то национальной выставки.

— Обещай мне кое-что, — сказал Уиндер. — Обещай, что ты не будешь рекламировать все эти предметы личной гигиены.

— Первым будет смягчитель для ткани. Сценарий неплохой.

— А пение там будет?

— Нет, пения не будет, — сказала Керри, двигаясь быстрее. — У них же есть там в Орландо газеты, как ты думаешь?

— Нет, только не это.

— Это будет хорошо для тебя, Джо. Ты будешь писать о важных вещах, что тебе еще нужно. Только пиши что-нибудь. Иначе ты сведешь меня с ума, и я убью тебя, когда ты будешь спать.

На полпути подъема Керри предложила Джо обернуться.

И они увидели картину: небо на Востоке отсвечивало розовым и оранжевым. В воздухе висели неестественно пухлые облака, и много-много столбов дыма поднималось из Волшебного Королевства.

Джо Уиндер присвистнул от удивления.

— Это поджог, — сказал он. — Это все же поджог.

Бад Шварц и Денни Поуг были очень удивлены, увидев, что Молли Макнамара бодрствовала, сидя на кровати и оперевшись на гору тонких больничных подушек. Она причесывала свои белоснежные волосы и читала «Нью Рипаблик».

— Скучная процедура эта операция, — доложила Молли.

— Вы так хорошо выглядите, — сказал Денни. — Бад, ну разве она не хорошо выглядит?

— А теперь замолчите, — попросила Молли. — Сядьте-ка здесь, сейчас будут «Новости». Вас это обоих заинтересует.

Без вопросов Денни включил 10-й канал, который Молли больше всего любила.

Бад восхищался этой женщиной, сидящей в кровати. Несколько дней назад она казалась такой слабой и почти умирающей. А сейчас ее серые глаза были ясны и лучисты, щеки порозовели, а голос был звонким, сильным и по-матерински властным.

Она спросила:

— Денни, ты достал пули?

— Да, мэм. — Он протянул Молли желтую коробочку.

— Это 22-й калибр, — — сказала она. — Мне были нужны более короткие. Такие, чтобы подходили для ружья.

Денни недоуменно посмотрел на своего партнера. Бад произнес:

— Видите ли, мы просили 22-S. Парень ничего не сказал — короткие они или длинные.

— Ну, хорошо, — согласилась Молли. — Я возьму их в тир на следующей неделе.

— Мы ничего не знаем о ружьях, — сказал Денни. — Ни я, ни Бад.

— А я знаю, и я думаю, это просто замечательно. — Молли надела свои очки в розовой оправе и попросила Бада сделать звук погромче. Она пристально смотрела в телевизор и говорила: — Смотрите сюда, мальчики.

«Новости» открылись видеозаписью колоссальной панорамы бедствия. Сцена была снята с большого расстояния с вертолета. Когда репортер сказал, что именно горело, Бад и Денни потрясенно переглянулись и издали одинаковые недоуменные возгласы.

— Да, — произнесла Молли. — Да, именно так.

Денни охватили смешанные чувства, когда он увидел горящее Волшебное Королевство. Он вспомнил праздничный карнавал, дружески настроенных актеров-животных, яркие цвета и веселую музыку, детское чувство удивления и радости. Потом он подумал о Френсисе X. Кингсбэри, убивающем бабочек и крокодилов, и случившееся показалось скорее правосудием, чем трагедией.

Бад также был впечатлен картиной разрушения парка — не в смысле морального урока, а размерами преступления. Все горело, рушилось, и ничего нельзя было спасти. Репортер сказал, что он не припоминает такого свирепого, быстро распространяющегося огня. Бад чувствовал и облегчение, и радость, и совсем наоборот.