Виктор Пронин - Ворошиловский стрелок

— Ты в порядке? — повторил он.

Не отвечая, Катя похлопала его рукой по плечу, с неожиданной остротой ощутив сквозь рубашку суховатое, вздрагивающее тело старика.

— Не закрывайся… Поняла?

— Не буду…

— Чтобы ломиться не пришлось.

— Не придется… иди, — и Катя закрыла за собой дверь.

Старик остался стоять у двери. Настороженно поводя маленькими острыми глазками, он напряженно прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из ванной. Услышал, как упали на пол джинсы, царапнув пряжкой кафельный пол, с мягким шелестом упала рубашка. Потом вода, струя воды…

— Иди, деда, иди, — донеслось из ванной. — Я не закрываюсь…

Старик остановился на пороге комнаты, оглянулся в полнейшей беспомощности. Жизнь навалилась на него столь злобной своей стороной, столь неожиданно и непоправимо, что он попросту не знал, как поступить. Вначале бросился на кухню и, схватив топорик для разделки мяса, выбежал на площадку. Но тут же остановился и, вернувшись в квартиру, прислушался к шуму воды в ванной. Вышел на балкон, все еще сжимая в руке топорик. Отсюда хорошо была видна квартира, откуда только что вернулась Катя. Окна освещены, за шторами мелькали тени, там продолжалась своя жизнь. Значит, насильники еще там, значит, они и не считали нужным прятаться, скрываться. Значит, по их понятию, не произошло ничего особенного.

Старик вернулся в комнату, сел за стол, прижал кулаки к вискам. С силой постучал ими по голове, словно хотел встряхнуть собственные мозги, понять, что же происходит на белом свете, где он оказался, в какой стране, как жить дальше…

— О, боже, — простонал старик, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. Взгляд его, скользя по комнате, наткнулся на телефон, прошел мимо, но тут же вернулся. Это была подсказка, и старик, вскочив, подошел к аппарату, набрал по памяти номер.

Трубку долго не поднимали, старик тягостно слушал длинные безответные гудки, остро ощущая в них какую-то безнадежность. Но наконец в трубке щелкнуло и он услышал человеческий голос.

— Да! — в голосе было и раздражение, и любопытство — кому-то стало даже интересно узнать, кто так настойчиво ломится поздним вечером в чужой дом.

— Леша? — спросил старик.

— Ну?

— Это я, Леша…

— А, Иван Федорович! Рад тебя слышать! Что это не спится тебе по ночам?

— Зайди, Леша…

— Сейчас? — Старик услышал не только удивление, но и огорчение, досаду, нежелание сниматься с места и куда-то нестись на ночь глядя. — Ну хорошо, — неохотно протянул Леша. — Зайду, если настаиваешь… Оденусь вот только… Если настаиваешь…

— Я не настаиваю… Умоляю, — старик произнес непривычное для него слово, которое уже и не употребляется, потому что всем давно стало ясно — умолять бесполезно кого угодно о чем бы то ни было. Не откликаются люди на мольбы в наше время. Мольбы ближних только раздражают, вызывают досаду, в лучшем случае смешат.

— Хорошо, Иван Федорович… Иду, — и Леша положил трубку.

Он вошел через пять минут — участковый милиционер, сосед по подъезду, Алексей Николаевич, постоянный противник старика в домино и шахматах. Был участковый тощ, рыж, сутул и на человека смотрел пристально и требовательно, такая уж у него была работа.

— Иван Федорович, — начал он с порога, — ты меня напугал… Сижу, по телевизору «Поле чудес» показывают, какой-то хмырь отказался от миллиона рублей и выиграл яблоко… Да и то, как я успел заметить, надкушенное… Якубович его и надкусил…

— Тише, — старик приложил палец к губам и, уцепившись в рукав тренировочного костюма, в котором пришел сосед, потащил его в комнату, усадил в кресло, сам сел напротив.

— Слушаю, Иван Федорович, — растерянно пробормотал участковый. Он осторожно оглядывался по сторонам, пытаясь понять причину стариковского беспокойства.

— Значит, так, Леша… Беда. Катю только что… Это… Ну, в общем… изнасиловали.

— Что?! — вскочил участковый с кресла.

— Сядь, Леша… Я уж побегал по квартире с топориком… Да побоялся ее одну оставить… Мало ли…

— Кто? — Леша побледнел, и его веснушки, обычно почти невидимые, проступили так ясно и четко, будто стали выступающими на лице.

— Знаешь этого торгаша, который в соседнем доме квартиру купил? На втором этаже…

— Чуханов?

— Может, он и Чуханов… И это… Два его приятеля…

— Втроем? — ужаснулся Леша.

— Они еще там, — мертвым голосом произнес старик. — Праздник у них… Свет в окнах… Их еще можно прихватить… Они даже не разбегаются, представляешь? Вроде ничего и не случилось, Леша… Это что, уже принято?