Арто Паасилинна - Нежная отравительница

Заявление это чуть было не привело к драке, но Нююссёнен вдруг вспомнил про кошку на яблоне. Его тетушка была особой чувствительной и могла распе-реживаться, останься кошка на ночь на дереве.

Полуголые, парни отправились спасать кошку. Общими усилиями подтащили к дереву садовые качели и, громко ржа, стали забираться наверх. Ветки ломались, дерево качалось, кошка шипела, один за другим парни пошлепались с дерева на землю и на качели, которые под их весом разлетелись на куски. Наконец Лахтеле удалось забраться на макушку яблони. Он вопил, что он Тарзан, выл так, что слышно было на всю деревню, и раскачивал дерево до тех пор, пока перепуганная насмерть кошка не свалилась прямо на него и не вцепилась когтями ему в грудь. Лахтела заорал от боли, схватил бедняжку за хвост и вознамерился швырнуть несчастное животное через весь двор, но кошка так сильно вцепилась в него, что ее было не оторвать. В результате они вместе с кошкой рухнули вниз на раскуроченные качели. Кошка бросилась спасать свою жизнь под сарай, а израненный Лахтела с трудом поднялся на ноги. Он был чертовски зол.

— Б… Ты мне за это заплатишь, старая ведьма, дорого заплатишь! — заорал взбешенный Лахтела на Линнею, застывшую от страха на крыльце.

Лахтела рванулся было к старушке, но та в ужасе оросилась в избушку и заперла дверь изнутри. Лахтела начал ломиться в дом, в бешенстве оторвал дверную ручку, но подоспевшие вовремя Нююссёнен и Фагер-стрём стали его усмирять.

— Вы видели, что эта сволочь со мной сделала? — выл Лахтела. — Я убью эту старуху, я этого так не оставлю, это я вам гарантирую.

Нююссёнен и Фагерстрём все-таки уговорили Лахтелу вернуться в баню. Там еще осталась водка, и Пере налили первому. Нююссёнен вернулся к дому, постучал в окно и попросил пластырь. Линнеа впустила родственника внутрь, дала ему бинт и пластырь и прилегла на кровать, хватаясь за грудь. Нююссёнен спросил, что с ней. На Лахтелу не стоит обращать внимания. Пера человек нервный, но не опасный. Уж не собирается ли бабушка спать средь бела дня?

— Кауко, я так испугалась, что у меня аж сердце прихватило. Вы ведь не останетесь на ночь, я очень надеюсь, что вы вернетесь в Хельсинки, ты же получил деньги.

Нююссёнен сказал, что это нужно обдумать, но ему кажется это неблагоразумным, потому что они все выпили и вряд ли кто-то в состоянии вести машину.

Когда Кауко Нююссёнен ушел, Линнеа Раваска поднялась с кровати, заперла входную дверь, достала из ридикюля баночку с таблетками, набрала на кухне воды из ведра с холодной водой и приняла две таблетки. Из бани доносились мужские вопли. Со вздохом старушка задернула занавески, разделась, надела ночную рубашку и легла в постель. Она закрыла глаза, но боялась заснуть. С телефоном было бы поспокойнее, но его Кауко продал еще прошлой зимой. Линнеа взмолилась, чтобы этот визит не закончился так же плохо, как все предыдущие.

Баня у приятелей затянулась до поздней ночи. При этом они производили ужасный шум в парилке, в предбаннике и во дворе. Пили водку, орали, дрались, носились по двору голышом, травили анекдоты и ржали, как кони.

Пенсионерка Линнеа Раваска пыталась заснуть под весь этот шум, но ей мешало учащенное сердцебиение. Раньше слабое сердце нечасто напоминало Линнее о себе, но визиты родственника это изменили. Линнеа была уже немолода: она родилась в 1910 году, что означало, что в этом году 21 августа ей исполнится 78 лет. В этот же день родились такие знаменитости, как Сиири Ангеркосян, принцесса Маргарет и Каунт Бейзи. Маргарет была, конечно, еще совсем юной, но вот Сиири и Каунт были старше самой Линнеи, Сиири на восемь, а Каунт — на шесть лет. При этом оба уже успели скончаться. Из любопытства Линнеа даже сходила на похороны первой, когда еще жила в Тёёлё. [1] Один из центральных районов Хельсинки. Красивое мероприятие.

Как быстро летит время… Девчонкой она думала, что все люди старше тридцати — старики. И тут вдруг ей самой стукнуло тридцать, а потом и сорок, тут уж Линнеа занервничала. К тому же, как раз тогда умер Райнер… Кстати, в некотором роде облегчение… и не успела Линнеа оглянуться, как ей уже все пятьдесят. Так же быстро пришли шестьдесят и семьдесят и теперь приближались восемьдесят лет. В этом возрасте годы все равно что месяцы, а месяцы все равно что недели: одна неделя — лето, другая — уже зима. Рассуждая таким образом, Линнеа подсчитала, что ей осталось, в лучшем случае, недель десять. Надо бы съездить в Хельсинки к своему старому врачу Яакко и спросить, сколько точно ей осталось жить. Яакко Ки-вистё был семейным врачом Раваска еще со времен войны и считался хорошим другом. Когда Линнеа овдовела, у них с Яакко случился небольшой роман. Линнеа считала, что самое главное преимущество в романе с врачом — это то, что они большие чистюли и не устраивают в своей квартире бардак. Другим преимуществом было то, что теперь она могла пользоваться врачебными услугами Яакко совершенно бесплатно. Он, конечно, тоже немолод, всего несколькими годами моложе Линнеа, но она ему доверяла, и Яакко всегда прислушивался к жалобам пациентов на здоровье.