Алла Дымовская - Мирянин

И у бассейна, как ни удивительно, мною была обнаружена лишь пустота. Наши лежаки с полосатыми матрасиками дежурно стояли в кружок, на них (вместо таблички «занято») лежали книжки, игральные карты и мокрый купальник для просушки. Но люди отсутствовали совсем, Вика в том числе. И ничего необычного. Еще до убийства Никиты случалось всем разбредаться, кому куда, после обеда. Полежать и подрыхнуть в номере, переварить съеденное или принять душ, или просто полениться под кондиционером. Только Вику нужно найти, ничего тут не поделаешь. И я решил подняться к Талдыкину. Если спросит меня: что, собственно, надо? А, пожалуйста. Сам же умолял давеча, чтоб замолвил я словечко перед Фиделем. Так я и пришел сказать, пусть произрастает далее спокойно – Фидель о нем и думать пока забыл. И тихонечко можно подать знак, чтоб Вика вышла после ко мне.

Определив себе последовательность действий, я поднялся в третий этаж. Кругом стояла мягкая, какая-то ковровая тишина, спали люди в своих номерах или убрели на пляж, даже коридорных и горничных было не видать, да и пусть бы их – в тихий-то час. Я не слышал собственных шагов, так скрадывало звуки плотное, ворсистое покрытие, и не дошел я всего-то две двери, как поспешно юркнул в проем аварийного выхода. Зачем я это сделал? Скорее, где-то на уровне подсознания сработал инстинкт охотника в засаде, если учесть, что я находился на тропе войны. И я спрятался, просто из баловства или, как еще говорят, «вспомнил детство», хотя ничто на свете не мешало мне следовать по коридору и далее. Игра в индейцев, честное слово! Зато увлекательно. Я притаился было за стеклянной, полупрозрачной дверью, ведущей на пожарную лестницу, чтоб переждать вдруг возникшие посторонние шумы. Но долго никто не проходил мимо, и я не выдержал, высунул кончик носа. Как настоящий разведчик в дозоре. По животу пробежали приятные мурашки, я представил себе амазонскую сельву с лианами и змеями и в ней аборигенов с луками, которых нужно выследить и упредить. В общем, я выглянул краем глаза и сразу же отпрянул назад. Так резко, что стукнулся затылком о крашеную стену. На этом баловство мое кончилось, как и приятные мурашки по телу. Меня бросило в жар, я почувствовал, как вспыхнули щеки, а руки мои, напротив, заледенели. Там! Там…

Там, в открытых дверях талдыкинского номера, стоял сам Юрасик, а рядом с ним (я ничегошеньки теперь не понимал)… рядом с ним стояла Наташа. Они говорили очень тихо, не спорили, не ругались, а именно говорили. Юрасик бубнил что-то свое в четверть голоса, слов было не разобрать, а только слитный фоновый гул, как от полета шмеля. Изредка до меня долетали на крыльях коридорной тишины отдельные звуки четкой Наташиной речи. «Да», «нет», «глупости». Вот все, что я смог уловить и понять.

Я все еще стоял в жарком поту, когда Наташа прошла очень быстрым и крупным шагом мимо моей потаенной, приоткрытой чуть стеклянной дверцы, но я не выбежал вслед за ней. Так и остался на запасной лестнице. В голове у меня царил полный бедлам, и я пока ничего не мог привести в порядок, чтобы осмыслить увиденное.

Понемногу меня отпустило. И вопросы немедленно закружились каруселью в несчастном моем мозгу. Зачем приходила? И почему к Юрасику? И почему шептались? И не просто шептались, а чуть ли не как старые друзья или как старые любовники, давно все порешившие меж собой. Но, с обратной стороны, всплывали и утешительные ответы. Ведь была же драка, и спровоцировал ее Юрасик. И никто другой, как Тошка, эту драку начал. И Наташа, как умная женщина, зашла по-хорошему уладить конфликт на будущие времена. И видно, ей удалось, раз Юрасик, как ручной зверек, вышел ее провожать и гудел мирно на прощание. Вообще, с чего я взял, будто в номере они оставались наедине? Может, присутствовала и Вика, и никакой тайны нет и в помине, а мне только показалось. Из-за чувств моих к Наташе и из-за каверз нынешнего утра. Но тут последние мои доводы потерпели крушение. Потому что теперь по тому же коридору и к той же двери неспешно и уныло плелась Вика, в купальнике и в зеленом парео, повязанном вокруг шеи, так, чтобы получилось нечто вроде легкого платья. Интересно, она-то откуда взялась? Впрочем, не важно откуда, а только в номере ее не было. Я вышел навстречу девушке.

Вика ойкнула и отпрянула от меня в испуге, прижала руками свое импровизированное платьишко к телу, будто хотела защититься от нечестивых взоров маньяка-насильника. Но тут узнала, что ее преследую именно я, и извинилась.