Дмитрий Сафонов - Башня

– Я…

Кондратьев не дал ему договорить.

– Манда рожает дураков, а Родине нужны герои. Ты будешь героем, парень! Твоя семья будет гордиться тобой! – голос капитана вдруг изменился: из резкого, приказного, он стал мягким и вкрадчивым. – Я бы, конечно, мог и сам, но, извини, не закончил компьютерные курсы. Зато свою часть работы я сделаю, как надо, можешь не сомневаться… – В чем – в чем, а в этом Дубенский не сомневался. – Нам без тебя никак. Давай, дружок! – Кондратьев подтолкнул Михаила к этим проклятым скобам.

– Скажите… – он почти знал, каким будет ответ, но все же… надеялся. – У вас нет… никакой страховки?

В темноте сверкнули белые зубы капитана. Та же самая рука – вроде бы и небольшая, но очень крепкая – снова схватила его за шиворот и оторвала от земли.

– Это тебя устроит? Я буду снизу, если что, подхвачу… – Кондратьев заметил, что он не только не успокоил Дубенского, но скорее, наоборот, еще больше напугал. – Да ничего с тобой не случится. Вперед! Разрешаю тебе помочиться мне на голову, если уж будет совсем невмоготу, но только не останавливайся. Давай! Пошел!

Дубенский шагнул вперед и положил руки на прутья. «Главное – не смотреть вниз. Что бы ни случилось, не смотреть вниз. Отключить мозги, забыть про то, что внизу – пустота…»

– Ребята! – сказал капитан, обращаясь к бойцам. – Если кто надумает падать, то тихо, без крика. Лады?

Бойцы сдавленно захихикали, словно услышали самую смешную шутку в мире, Дубенского же бросило в дрожь. Юмор Кондратьева казался ему чересчур черным. Но самым страшным было то, что это… вовсе не было шуткой. Это был приказ, и он не сомневался, что если кто-нибудь из «ребят» сорвется, то будет падать молча, ударяясь о гулкие податливые стенки шахты и до последнего думая, как бы не подвести товарищей.

Рука Дубенского, уже протянувшаяся к ближней скобе, застыла в воздухе.

– Ну что опять? – голосом, лишенным всяческого дружелюбия, спросил капитан.

– Я… Я не взял перчатки. Боюсь, руки замерзнут…

Катание на гидроцикле по глади Клязьминского водохранилища всего лишь пару часов назад теперь казалось таким далеким и нереальным… А собственная напыщенность и строгий тон, которым он разговаривал с подчиненными, – глупыми и нелепыми…

«Да пропади она пропадом, эта Башня! – подумал Дубенский. – Чертова собачья работа! Чертовы деньги! Какого хрена я позарился…»

Ощутимый толчок в область правой почки заставил его поморщиться и вернуться к действительности.

– На! – Кондратьев снял с рук перчатки и отдал Дубенскому. – Только не вздумай говорить, что размер не тот или фасон тебе не подходит.

Дубенский покорно натянул перчатки.

Он был хозяином в Башне – когда-то. Никто не посмел бы ему «тыкать», и уж тем более тыкать ему кулаком в почки. Но не сейчас. В эту минуту хозяином в Башне был некто, засевший в помещении центрального пульта на техническом этаже (возможно, и не человек, а просто смертоносный хаос), а хозяином его жизни (и еще восьми молодых отчаянных жизней) – этот квадратный мужчина среднего роста с холодными безжалостными глазами. Перед ним стояла задача – цель, оправдывающая любые средства. И Дубенский не чувствовал ни тени сомнения: ни в голосе, ни в жестах капитана. Это был человек, готовый (и наверняка не раз делавший это) идти по трупам. В том числе, и по его, Дубенского, трупу.

До сегодняшнего дня он видел лишь одного такого человека – Мерзликина. Казалось, босс, разговаривая с людьми, изо всех сил стремился скрыть свою истинную сущность. Его подвижное некрасивое лицо складывалось в тысячу смешных и нелепых гримас, но иногда злобная решимость зверя все-таки прорывалась наружу, и в такие моменты Дубенскому становилось страшно.

А Кондратьев… Он ничего и не скрывал. Наоборот, он показывал Дубенскому, что знает, как заставить его взобраться по этим скобам до самого пятидесятого этажа.

«Что он в таких случаях делает? Для острастки? Ломает палец? Отрывает ухо? Выдавливает глаз?»

Холодный влажный воздух наваливался на плечи, как скомканная мокрая простыня. Но еще больше Дубенского пугала пустота, образовавшаяся вокруг него. Ни один из бойцов не испытывал к нему сочувствия. Вся группа была идеальной боевой машиной с девятью телами и одним расчетливым мозгом. Судьба главного управляющего Башни, молодого преуспевающего бизнесмена, менеджера высочайшего класса и так далее и так далее… была такой мелочью, на которую никто не собирался обращать внимания.