Дмитрий Сафонов - Башня

– Ты же знаешь, я не паникую, – Денис говорил уверенно, но на мгновение закралась мысль, что его реакция – смешливая и нарочито веселая – на самом деле не что иное, как тщательно замаскированная паника. – Хочешь, я буду вести прямой репортаж? Представляешь, как это здорово?

– Что ты несешь? Какой прямой репортаж? Денис… Деня, – так нежно и ласково Истомин давно уже не называл сына. – Пожалуйста, будь серьезен. И – осторожен. Я… Ты знаешь, я, наверное, сейчас приеду.

– Нет, папа, – отрезал Денис. Он и не заметил, как немного пренебрежительное и скрывающее настоящие чувства «фазер» уступило место естественному «папа». – Только этого не хватало. Что будет с мамой, если ты вдруг исчезнешь с экрана? Она еще, чего доброго, решит, что к власти пришел режим «черных полковников», достанет из-под кровати ружье и начнет отстреливаться… Я просто… Я хотел, чтобы ты знал, где я. Ей знать об этом не обязательно. Во всяком случае, пока.

– Да, ты прав, – как-то тускло и бесцветно отозвался отец. – Денис!

– Да.

– Звони мне. Пожалуйста.

– Конечно, пап… – он помолчал. Слишком грустным становился их разговор. Необходимо было внести ноту здорового идиотизма. – Если я принесу тебе в клювике эксклюзивный репортаж, что ты скажешь насчет «Туарега»?

– «Туарега»? – переспросил Истомин.

– Ну да, на «Порше-Кайенн» это не потянет, а «Туарег» будет в самый раз.

– Я, пожалуй, сначала сниму ремень…

– Не пугай! Ты давно уже носишь подтяжки. Можешь не отпираться, я подсматривал в замочную скважину. Значит, договорились? «Туарег» со всем фаршем. И чтоб движок – «восьмерка». На меньшее я не согласен.

– Денис!

– Пап, все. У меня все в порядке, просто рекламная пауза подходит к концу.

– Денис, звони мне!

– Обещаю… – он помолчал, чувствуя, как пальцы изо всех сил сжимают телефон, а к горлу подступает что-то… Что-то, похожее на… Он не мог этого допустить. – Да, кстати, – тон его снова стал беззаботным… и легким. – Ты здорово смотришься на экране. И даже порой говоришь умные вещи… Я… – он прочистил горло, словно поперхнулся. – Горжусь тобой. Вот что. Будь на высоте. Но не вздумай вставать в кадре – живот все испортит. Ну, пока. Я не прощаюсь. И раньше, чем отец успел что-то сказать, Денис отключил связь.

Он потер висок и только сейчас почувствовал, что спина горит, как от ожога.

– Здорово смотришься, папа… – пробормотал он вполголоса.

Затем обернулся и вновь направился в прихожую.

По тому, как Сева смотрел на него остановившимся взглядом и в глазах его плавал страх, Денис понял, что что-то неладно…

– Что еще?

– Денис… У тебя вся спина… В крови… – Сева выглядел так, словно готов был вот-вот снова потерять сознание.

– Да? – Денис попробовал извернуться и посмотреть на спину, но из этого ничего не получилось. – Где у тебя зеркало? Ну, такая штука, в которой бегает смешной очкастый человечек, очень похожий на тебя?

– В ванной.

– О! В ванной? Наверное, он там не только бегает, а занимается еще кое-чем – Он подмигнул. – О’кей! Я пойду полюбуюсь, а ты пока развлеки дам. Например, напомни, зачем они сюда приехали. Думаю, они будут смеяться.

Он направился в ванную, но, словно вспомнив о чем-то, остановился на полпути и снова повернулся к Севе.

– И кстати… Ты говорил мне, что купил новую цифровую камеру. Найди, пожалуйста… Если она еще цела.

Сева укоризненно вздохнул.

– Денис…

Денис развел руками.

– Гены, Сева… К тому же я зарабатываю на «Туарег»…

Он зашел в ванную и обнаружил, что дела обстоят несколько хуже, чем он предполагал. Его любимая рубашка-поло, клюквенного цвета, вся пропиталась кровью и прилипла к спине. Он осторожно снял рубашку и увидел кусок толстого стекла, застрявший между лопатками, слева от позвоночника.

– Вот черт! Только этого не хватало.

Кровь сочилась из раны слабыми толчками.

Две тонкие струйки текли по спине, подбираясь к джинсам. Денис схватил первое попавшееся полотенце, накинул его на спину и зажал концы под мышками.

– Ребята-а-а! – пропел он, выходя из ванной. «Видимо, я все-таки боюсь и начинаю паниковать». Он чувствовал это, потому что неоправданная веселость нарастала с каждой минутой. – У меня к вам один нескромный вопрос. Никто из вас в детстве не мечтал стать врачом?

Дубенский осторожно спускался вниз, хватаясь руками за скобы, торчавшие из стены вентиляционной шахты. До дна было не более пяти метров, но он старался не смотреть вниз. Следом за ним лез Кондратьев, и Дубенский понимал, что тормозит всю процессию: тяжелые ботинки капитана с коваными каблуками так и норовили наступить ему на пальцы, когда Михаил боялся отпустить скобу.