Майкл Роботэм - Подозреваемый

Во время осмотра Бобби пришел в сильное волнение и отказался отвечать на вопросы. Доктор Ледженд отметил старый шрам вокруг его анального отверстия.

«Неясно, было ли повреждение получено случайно или стало следствием намеренного проникновения». В ходе дальнейших обследований эксперт упрочился в своих подозрениях и описывал шрам как «связанный с насилием».

Была заслушана Бриджет Морган. Поначалу она была настроена агрессивно и обвинила социальных работников в том, что они суются в чужие дела. Когда ей сообщили о шрамах Бобби и его поведении, она стала отвечать более конкретно. В конце концов принялась заступаться за мужа:

– Он хороший человек, но ничего не может с собой поделать. Он приходит в ярость и теряет контроль.

– Он бьет вас?

– Да.

– А Бобби?

– Еще как.

– Чем он бьет Бобби?

– Собачьим поводком… Он убьет меня, если узнает, что я здесь… Вы не знаете, что он за человек…

Когда ей задали вопрос о неадекватном сексуальном поведении, Бриджет категорически отрицала, что ее муж мог такое сделать. Пока продолжалась беседа, ее отрицание становилось все более настойчивым. Она заплакала и попросила разрешения увидеть Бобби.

Подозрения в сексуальном насилии должны быть доведены до сведения полиции. Когда Бриджет Морган об этом сказали, она еще больше разволновалась. Очевидно расстроенная, она призналась, что отношение мужа к сыну ее беспокоило. Она не хотела или не могла вдаваться в подробности.

Бобби и его мать отвезли в полицейский участок Марш-лейн для официального допроса. В участке состоялось совещание. Присутствовали Мел Коссимо, ее непосредственный начальник Лукас Даттон, сержант полиции Хелена Бронте и Бриджет Морган. Пробыв несколько минут наедине с Бобби, миссис Морган признала необходимость расследования.

Пролистывая полицейский рапорт, я пытаюсь добраться до сути ее заявления. За два года до описываемых событий она, по ее словам, видела, как Бобби сидел на коленях отца без нижнего белья. Ее муж был обернут полотенцем, и ей показалось, что он держал руку Бобби у себя между ног.

В течение последнего года она часто замечала, что Бобби не носил нижнего белья. Когда она спросила его почему, он ответил: «Папе не нравится, когда я ношу трусы».

Мать также утверждала, что ее муж принимал ванну, когда Бобби не спал, и оставлял дверь ванной комнаты открытой. Он часто приглашал мальчика присоединиться к нему, но Бобби отклонял эти призывы.

Хотя все это не слишком убедительные заявления, в руках хорошего обвинителя они могли стать роковыми. Я жду, что следующим документом будет заявление Бобби. Но его нет. Я перелистываю страницы и не нахожу упоминания о формальном заявлении, что объясняет, почему Ленни Моргана так и не привлекли к суду. Вместо этого я обнаруживаю видеокассету и связку написанных от руки заметок.

Показания ребенка имеют решающее значение. Если ребенок не признает факта домогательств, шансы на успех ничтожны. Тогда либо сам насильник должен признаться в преступлении, либо медицинское освидетельствование не должно оставлять никаких сомнений.

В кабинете Мел есть телевизор и видеомагнитофон. Я вытаскиваю кассету из картонной коробки. На ней указаны полное имя Бобби, а также дата и место беседы. Когда на экране появляются первые кадры, в левом нижнем углу возникает тайм-код.

Обследование состояния ребенка заметно отличается по своей продолжительности от обычной консультации. Часто недели уходят на установление тех доверительных отношений, которые позволят ребенку раскрыть свой внутренний мир. Беседы надо проводить быстро, а вопросы задавать более прямые.

В комнате, специально предназначенной для детей, разбросаны по полу игрушки, а стены выкрашены в яркие цвета. На столе лежат карандаши и бумага для рисования. Маленький мальчик ерзает на пластиковом стуле, глядя на чистый лист бумаги. На нем мешковатая школьная форма и потертые ботинки. Он смотрит в камеру, и я отчетливо вижу его лицо. За четырнадцать лет он сильно изменился, но я его узнаю. Он сидит ссутулившись, словно покорился судьбе.

Однако это не все. Далеко не все. Детали возвращаются ко мне одна за другой. Я раньше видел этого ребенка. Руперт Эрскин попросил меня просмотреть дело. Маленький мальчик отказывался отвечать на любые вопросы. Нужен был новый подход. Возможно, новое лицо.

Пленка крутится. Я слышу свой голос:

– Как тебе нравится, чтобы тебя называли: Роберт, Роб или Бобби?