Питер Джеймс - Прыжок над пропастью

– Вообще-то у него есть диплом врача.

– Он самый обыкновенный торгаш от медицины!

– Он врач, только ему удалось заглянуть за горизонты тесных клеток, в которых сидят большинство врачей, ясно? Я твоя жена, но я не твоя собственность, и, если я хочу пойти к доктору, которого выбрала сама, так я и поступлю. Не нравится – разводись.

Отступив на шаг, он спросил надтреснутым голосом – не столько злобно, сколько обиженно:

– Почему ты не поставила меня в известность?

– Потому что ты бы не согласился.

Слезы застилали Россу глаза, но он не сводил взгляда со своей суки жены. Поганая шлюха! Ты сводишь меня с ума! Из-за тебя я ударил сына, которого люблю больше всех на свете, а теперь ты еще смеешь возражать мне!

Ты доводишь меня до бешенства, сука. Ты довела меня до того, что я не сдержался и ударил сынишку. Видишь, что ты со мной делаешь? Видишь? Видишь?!

Россу хотелось избить ее, размазать в кашу смазливое личико, разбить пухлые губы, выбить зубы. Посмотрим, что скажет Оливер Кэбот, когда она куснет его за его длинный член выбитыми зубами!

Надо же – она смеет возражать ему! Это совсем на нее не похоже. Неужели сказывается влияние Оливера Кэбота? Неужели шарлатан настраивает ее против него? Вера никогда раньше не спорила с ним, всегда кротко соглашалась. Она не стала бы спорить и сейчас, если бы знала, что с ней происходит на самом деле.

Томми Пирмен завалил его информацией о болезни Лендта. Двадцать процентов людей, которым был поставлен такой диагноз, через год еще живы. Восемьдесят человек из ста умирают, двадцать продолжают жить. Те восемьдесят процентов все равно умерли бы рано или поздно. Отрицательный настрой. Ты умираешь только тогда, когда хочешь умереть; ты умрешь, если тебе скажут, что ты умираешь. Вера не умрет, потому что никто ей ничего не скажет. Она ничего не узнает, и поэтому все с ней будет хорошо.

Росс шагнул к жене.

– Я люблю тебя, Вера, – нежно проговорил он. – Я люблю тебя больше всех на свете. Ты ведь знаешь, правда? – Он положил руки ей на плечи; ему стало больно, когда она дернулась. – Боже, разве ты не видишь, как я тебя люблю? Я хочу любить тебя, а не причинять тебе боль. Я хочу сделать тебя лучше и сделаю тебя лучше. Разве ты не понимаешь моих намерений?

– Каких намерений?

Холодная как ледышка.

Он попытался притянуть ее к себе, обнять, но она не давалась, сохраняя между ними расстояние. Как будто между ними вогнали толстую деревяшку.

– Думаешь, я бы послал тебя к Джулсу Риттерману, не будь я уверен, что он – лучший врач в Англии?

– Он мне не нравится; больше я к нему не пойду.

Как она на него смотрит! Нагло, вызывающе; наверное, решила, что взяла над ним верх. Триумфаторша! Вроде тех раковых клеток, обнаруженных при биопсии. С этим необходимо покончить немедленно, сейчас же.

Он с размаху ударил жену по лицу. Удар был такой силы, что Вера, пошатнувшись, ударилась головой об угол стеллажа, нелепо взмахнула руками, упала на ковер и затихла.

На губах струйка крови. Стеклянный, безжизненный глаз напоминает рыбий.

Вдруг ему показалось, будто из него рывком выдрали какой-то клапан и кровь хлынула потоком.

– О боже! – Он упал на колени. – Вера! Господи боже мой… О боже!

Запах той первой вечерней сигареты всегда мучил, дразнил Росса. Он наблюдал за отцом. Тот сидел в кресле, туфли начищены до блеска, галстук аккуратно повязан. На коленях – открытый номер «Спортивной жизни». Сжимает сигарету толстыми пальцами; глубоко затягивается. Тускло мерцает огонек и, словно хищная гусеница, мало-помалу сжирает бумагу и табак, оставляя после себя аккуратный столбик пепла.

Когда отец выдыхает, вокруг него клубится облако сизого дыма; постепенно дым развеивается клочьями, завитками, которые расплываются по всей комнате. Росс читает комикс «Орел» и вдыхает дым. Ему нравится сладкий запах.

Отец отчеркивает что-то шариковой ручкой и спрашивает:

– Три тридцать в Чепстоу. Речная Волна. Как по-твоему, Речная Волна – подходящее имя для лошади, которая завтра выиграет скачку?

Росс давно усвоил: единственный способ избежать отцовского гнева, который часто вспыхивал по совершенно непредсказуемым причинам, – придерживаться золотой середины и пытаться отвечать на каждый вопрос уклончиво. Отец и раньше спрашивал у сына, выиграет ли выбранная им лошадь. Если мальчик ошибался и лошадь не приходила первой, отец вычитал сумму своего проигрыша из его карманных денег. Но если он угадывал верно, отец никогда не давал ему премий.