Питер Джеймс - Одержимый

На часах было двенадцать пятнадцать ночи. Сигнал светофора сменился на зеленый, и Майкл поехал дальше, следя за знаками, указывающими в центр города. Радио играло безликую для забегаловок музыку. Майкл заехал на парковку, чтобы уточнить направление. Сторож, сидя в железной будке за пуленепробиваемым стеклом с пропускающими звук отверстиями, читал книгу, прислонив ее к окну, и не замечал Майкла до тех пор, пока тот не постучал в стекло.

Сторож с некоторой неохотой отложил книгу и вытащил откуда-то из-под себя карту.

– Ройял-Корт-Уолк?

Майкл кивнул.

Сторож нашел улицу, объяснил, как ехать, зевнул и вернулся к чтению.

Следуя его указаниям, Майкл проехал еще примерно милю по широким, практически пустым улицам, обрамленным георгианскими фасадами. Доехав до паба, о котором упомянул сторож, он повернул налево.

Первая улица направо была Ройял-Корт-Уолк. Майкл прижал «вольво» к обочине и включил свет в салоне, чтобы уточнить, какой ему нужен номер. 97. Улица состояла из элегантных домов с террасами. Справа был номер 5. Слева – 4, а затем 6. Нечетные справа. Он поехал по улице: 17, 19. Дальше. Еще взгляд: 31… 33… 35. Дальше: 71…73… Дальше: 91… 93… 95.

На девяносто пятом улица заканчивалась. Дальше был Т-образный перекресток. Последний дом на противоположной стороне имел номер 96. Майкл вылез из машины и пешком обогнул угол. Иногда угловые дома имеют адрес соседней улицы. Но за углом девяносто седьмого дома не было.

Вернувшись в машину, он не закрыл дверь, чтобы свет остался гореть, и еще раз проверил указанный на бланке адрес. Написан четко. Ни одного шанса, что в какой-нибудь цифре ошибка. Это было сделано намеренно.

Доктор Джоэль написал этот номер потому, что знал, что его не существует.

Майкл выключил свет в салоне. Его окружил сумрак, разбавленный светом уличных фонарей. Аманда исчезла через несколько дней после того, как Джоэль пришел к нему на первый прием.

Майкл все больше убеждался в том, что Джоэль связан с ее исчезновением. Человек, который мог помочь ему, был здесь, в Челтнеме, – врач общей практики, не отвечающий на телефонные звонки.

Он позвонил в справочную и спросил, есть ли у них домашний адрес доктора Сандаралингема. Доктор Сандаралингем значился в списке, но был отмечен как «больше не существующая директория». Майкл сказал женщине-оператору, что он сам врач и у него чрезвычайная ситуация, но та больше ничем не могла помочь и посоветовала позвонить в полицию.

Майкл подумал, не позвонить ли Ройбаку, но было уже больше часа ночи. Ни от Ройбака, ни от Сандаралингема он ничего путного в такое время не добьется.

Через десять минут Майкл заехал в обшарпанный переулок, где, согласно адресу на письме, располагался кабинет доктора Сандаралингема, и остановил машину возле двадцатого дома.

На большой латунной табличке рядом с парадной дверью был список имен, но доктора Сандаралингема среди них не было. И никакого другого доктора.

Переулок был тих, никакого движения, только теплая тишина ночи. Взяв с собой мобильный телефон, Майкл вышел из машины, подошел поближе к зданию и набрал номер доктора Сандаралингема. Через несколько секунд где-то над его головой зазвонил телефон. Четыре гудка, затем та же самая запись, которую он слышал и раньше: «Доктор Сандаралингем не может сейчас подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, и он вам перезвонит».

Майкл повесил трубку и, чтобы быть уже до конца уверенным, набрал номер еще раз. И снова через несколько секунд над ним зазвонил телефон.

Он перебрал все дверные звонки, нажав на каждую кнопку по два раза. Никакого ответа. Он вернулся в машину, отъехал немного назад, чтобы видеть ведущие к парадному входу ступени. Затем откинул чуть дальше спинку сиденья и запер машину. Его тело онемело от усталости, но в мозгу еще метались мысли. Он услышит, если кто-нибудь пройдет или проедет. Проезжающий автомобиль разбудит его, если он вдруг задремлет.

Он закрыл глаза и немедленно погрузился в водоворот мыслей. Подобно огромной воронке, они затягивали его, беспомощного, в свой центр, где его ждал темный ужас.

Там он и уснул.

Тени от его пальцев плясали на клавиатуре под настольной лампой «Стейнвей».

Иногда Томасу казалось, что эти клавиши – клавиши рояля «Стейнвей», а он – великий музыкант, вкладывающий всю душу в игру. В такие минуты он сидел в своей комнате, отделенный от всего мира, освещенный экраном монитора, под его руками пощелкивала клавиатура, его тело покачивалось, вторя ритму струящихся по экрану слов.