Эндрю Гросс - Голубая зона

Эта работа отделила его от desesperados, оставшихся дома. Людей, которые были ничем, ничего из себя не представляли.

Водитель, озорной мальчишка по имени Томас, крутил ручку радио в сделанном на заказ «кадиллаке» и одновременно вел машину.

– Ха! – Он стучал ладонями по рулевому колесу в такт сальсы. – Хосе Альберто. El Canario.

Мальчишке был от силы двадцать один год, но он уже проявил себя и мог проехать насквозь через здание, если ему необходимо было попасть на другую сторону. Он был бесстрашен и ловок, хотя, возможно, слегка беспечен. Но сейчас именно это и требовалось. Луис работал с ним раньше.

Они выехали из Бронкса на север. Таких районов они раньше никогда не видели. Когда Луис был ребенком, такие дома в его стране прятались за высокими заборами, а у ворот стояла охрана. Возможно, подумал Луис, пройдет время и, если он будет делать свою работу хорошо и вести себя правильно, он тоже сможет купить себе такой дом.

Они осторожно ехали по указанному пути после поворота с шоссе. Затем вернулись назад, чтобы запомнить все повороты, фонари и знаки. Кто знает, возможно, им придется смываться второпях.

Все началось так давно, подумал Луис. Кузены, братья. Целые семьи. Они все давали такую же клятву. Fraternidad. [2] Братство (исп.). Если он умрет на своей работе, что же, пусть так и будет. Это была связь на всю жизнь. Не важно, длинной будет эта жизнь или короткой.

Они проехали по темной, тенистой улице и остановились напротив большого дома. Выключили фары. Кто-то прогуливал собаку по берегу. Они дождались, пока этот человек не пропал из виду, и сверили часы.

– Пора идти, hermano. – Томас побарабанил пальцами по рулевому колесу. – Время сальсы.

Луис открыл сумку, стоящую в ногах. Его босс очень конкретно обрисовал ему задачу. Что именно он должен сделать, Луису было наплевать. Он этого человека знать не знал. Он даже имени его не ведал. И еще ему сказали, что он может не беспокоиться о семье, пусть будет как получится. Этого было достаточно.

Это было все.

Луис никогда слишком не задумывался о деталях работы. По правде говоря, лишь одно слова застряло у него в мозгу, когда он выходил из машины напротив шикарного, хорошо освещенного дома и поднял автомат с запасной обоймой.

«Вот что ты получишь, если зацепишь кого-либо из семьи, чертов педик».

Кейт решила на эту ночь остаться ночевать в доме родителей. Мать была в невменяемом состоянии и захлопнула перед ними дверь своей комнаты. Эмили и Джастина будто пыльным мешком по головам ударили, и Кейт пыталась успокоить их. Папа ведь никогда их не подводил, верно? Но на этот раз она не была уверена, что они ей верили. Около девяти часов Эм включила свой магнитофон, а Джастин погрузился в компьютерную игру. Кейт спустилась вниз.

В кабинете горел свет. Отец сидел там с журналом на коленях и смотрел Си-эн-эн по плазменному телевизору с гигантским экраном.

Кейт тихо постучала. Отец поднял голову.

– Сейчас подходящее время, чтобы поговорить о моей плате за аренду квартиры? – Она осталась стоять в дверях, с улыбкой глядя на отца.

Отец тоже улыбнулся в ответ.

– Что касается тебя, ягодка, любое время подходящее. – Он приглушил звук телевизора. – Ты уже сделала укол?

– Да. – Кейт кивнула и подняла глаза к потолку. – Я не забывала о своих уколах, когда еще училась в колледже, папа. И вообще, я ведь живу с врачом. И мне двадцать три года.

– Ладно, ладно… – Рааб вздохнул. – Я знаю, знаю… просто рефлекс выработался.

Кейт свернулась калачиком рядом с ним на диване. Некоторое время они воздерживались от очевидных вопросов. Он спросил про Грега. Как идут дела в офисе.

– С этой лейкопией…

– Лейкоскопофией. И место, где я работаю, называется лабораторией. Не офисом. И когда-нибудь ты будешь мною гордиться. Но никогда не научишься правильно произносить это слово.

Он усмехнулся и отложил журнал. Весь кабинет был увешан фотографиями, сделанными во время их путешествий. Висела там и индейская маска, которую они купили, когда ездили кататься на лыжах в Ванкувер. Африканская корзина, которую они привезли из Ботсваны, куда ездили на сафари. Кейт всегда любила эту комнату, она представлялась ей дружелюбной, наполненной приятными воспоминаниями. Теперь казалось, что эти воспоминания под угрозой.

Кейт встретилась с ним глазами.

– Ты бы мне сказал, папа, верно?

– Что сказал, солнышко?

Она поколебалась.

– Не знаю. Если ты и в самом деле сделал что-то дурное.