Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты

Когда Юлия спасла Хасселя от засады, они вернулись к броневику, оставленному в деревне. По привычке Хассель приехал в Эксоги один, разрешив трем своим солдатам отдохнуть в Ставросе, где они отставили винтовки, расстегнули мундиры и присели в тенечке у таверны. Хозяин принес им кувшин холодного вина. Был жаркий день. Солдаты пили вино и разговаривали. Совсем молодые, они курили, отпускали шутки, приглашали хозяина присоединиться к ним, угощали его сигаретами. Время от времени хозяин уходил в таверну, чтобы вернуться с вновь наполненным кувшином.

У него на кухне тихо сидели за столом трое вооруженных людей, дожидаясь назначенного часа. Когда хозяин заходил к ним, улыбка пропадала с его лица. Он нервно заверял их, что солдаты ничего не подозревают.

Трое встали из-за стола и принялись в последний раз проверять оружие. В это время на площадь на большой скорости влетел броневик. Когда раздалась немецкая речь, партизаны замерли на месте. Один из них бесшумно подошел к окну и выглянул на улицу. Солдаты, схватив оружие, вскочили на ноги, на ходу застегивая мундиры. Капитан Хассель стоял в автомашине с пистолетом в руке.

Смотревший в окно повернулся к остальным.

– Что-то случилось, – прошептал он.

Те сгрудились возле него и увидели, как солдаты схватили хозяина таверны и втолкнули его в патрульный автомобиль.

Партизаны растерянно переглянулись. Может, выскочить и напасть на немцев прямо сейчас? Возможно, им удастся выполнить задание, хотя эффект неожиданности уже утерян. Но эти люди не были солдатами, а Хассель подозрительно поглядывал именно на их окно. Они смотрели, как солдаты запихнули хозяина таверны в машину, и поняли, что опоздали. Хассель отрывисто отдал какой-то приказ, и броневик умчался с площади. Последнее, что увидели партизаны, были грустные глаза Юлии Заннас, с сожалением смотревшей назад.

Условный сигнал, что Хассель убит, так и не был подан. Люди, ждавшие его на склоне горы недалеко от Вафи, увидели промчавшийся в направлении города патрульный автомобиль и поняли, что план Меткаса провалился. Алкимос Каунидис был в одной из групп, ожидавших сигнала к началу атаки на гарнизон, – в той, которой командовал сам Меткас. Когда стало понятно, что произошло, партизаны рассеялись. Каунидис ушел с Меткасом и еще несколькими людьми. По тайным тропам они направились на север через дубовые рощи и незаметно добрался до монастыря Кафарон, где Меткас прятался несколько недель. Там они остались дожидаться поступления сведений. Меткас кипел от ярости. Тогда им еще не было известно ни почему произошла осечка, ни то, что хозяина таверны схватили и увезли в Вафи.

Ночью за воротами раздались крики и стук сапог. Оставив машины внизу на дороге, немцы преодолели последние полмили пешком в темноте и окружили монастырь. Кое-кому из партизан удалось бежать по старым подземным ходам, вырытым под стенами монастыря еще несколько веков назад, во времена турецких войн, но Меткасу и молодому Алкимосу Каунидису не повезло. После короткой перестрелки их взяли в плен.

Пленных привезли в Вафи и посадили в подвал старинного особняка на набережной, где немцы устроили штаб, когда оккупировали остров. Запертые в темноте, Каунидис и Меткас слышали шум автомобилей, крики команд, беготню солдат. Иногда до них доносились звуки стрельбы. Позднее они узнали, что сразу же был установлен комендантский час. Собираться больше чем двое было запрещено, а патрули останавливали всех для проверки. Дома обыскивали с винтовками на изготовку. Когда солдаты видели лица людей, с которыми они выпивали, делили еду и шутили, они помнили лишь о том, что их хотели убить. Они чувствовали себя преданными, как будто они, немецкие оккупанты, – гости, с которыми хозяева обошлись нечестно. Странная психология.

Каунидиса и Меткаса продержали в заключении тридцать шесть часов, затем снова загремели засовы на тяжелой деревянной двери, и пленников под дулами винтовок вывели во двор. Утренний свет ударил им в глаза, и Каунидис был уверен, что их ведут на расстрел. Меткас старался держаться спокойно и невозмутимо, Каунидис не мог унять дрожь. Ему было всего девятнадцать, и после появления на острове Меткаса, когда тот принял на себя командование Сопротивлением, он больше не участвовал в обсуждении операций. Он слышал, как некоторые партизаны сдержанно возражали, что нет смысла нападать на гарнизон, потому что и так ясно, что немцы уже проиграли войну и скоро покинут остров. Однако Меткас оставался непреклонен, заявляя, что их долг – уничтожение оккупантов.