Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты

– А зачем ты ходила к нему?

– К твоему отцу обратился один человек. По-моему, француз. Богатый коллекционер древностей. Он приехал на Итаку и попросил Джонни продать ему несколько экземпляров из музея.

– Но ведь отец не был их владельцем?

– Нет. Они являются собственностью греческого правительства, и вывозить античные реликвии из страны – незаконно. В прошлом иностранцы украли у нас таким образом много исторических ценностей. Теперь они находятся в музеях других стран.

– Как «мраморы Элджина»? – спросил я. – Я читал, что греческое правительство развернуло целую кампанию по возвращению обратно в Афины фриза из Британского музея.

– Да, вроде этого. За все эти годы к Джонни неоднократно обращались с подобными предложениями, но он всегда отказывал.

– А на этот раз, ты хочешь сказать, не отказался?

– Нет, отказался, но не сразу. Поначалу он спрашивал у меня, не продать ли ему часть коллекции. Хотя официально коллекция ему не принадлежала, но именно он нашел все экспонаты, находящиеся в музее. Он говорил, что, по крайней мере, у него есть чем похвастаться за все эти годы, потраченные на перекапывание каменистой почвы Итаки. Конечно, говорил он это скорее в шутку. Просто был пьян.

– Но ты-то, похоже, приняла его слова всерьез, – сказал я, догадавшись, что произошло дальше, – раз пошла к Феонасу.

– Наверное, – согласилась Ирэн.

– Так что же все-таки произошло?

– К тому времени, когда я поговорила с Миросом, французский коллекционер уже уехал. Но позже Джонни еще пару раз возвращался к этому вопросу. Конечно, это всегда случалось, когда он бывал навеселе. Я не принимала его заявления всерьез, пока однажды не прочитала в одном журнале статью, где говорилось о случае в Афинах. Один человек – куратор музея – связался с бандой, которая собиралась тайком вывезти из страны античные реликвии. Ночью он впустил их в здание, но что-то там не заладилось, и его убили. Я показала статью Джонни.

– Чтобы предостеречь его?

– Да.

– И теперь ты предполагаешь, что он не послушал тебя, так?

– Возможно, – призналась она, хотя было заметно, что ей не хочется верить в такой исход. – Когда Джонни сказал мне, что его пытались убить, его поведение обеспокоило меня. Мне сразу вспомнился французский коллекционер, и я спросила Джонни, замешан ли он в чем-нибудь незаконном. Твой отец ответил отрицательно, но я не слишком поверила ему.

– А теперь?

– Когда ты показал мне газетную вырезку об убитом туристе, я обратила внимание на дату, – это был тот самый день, когда Джонни выписали домой из больницы.

– Ты думаешь, эти события как-то связаны?

Мое предположение имело смысл: если отец был связан с убитым, тогда понятно, почему он сохранил вырезку и почему вдруг начал настаивать на выписке из больницы. Это также объясняло, почему он не сказал Ирэн правду.

– Возможно.

– По-твоему, выходит, что человек, которого я спугнул ночью на «Ласточке», также имеет отношение к этому делу?

– Это только предположение, – ответила Ирэн.

– Но если предположить, что это не просто случайный воришка, то получается, он искал что-то конкретное, – развил я свою мысль дальше.

Ирэн промолчала. Она грустно смотрела на море, и я догадался, что именно об этом она и думает и, вероятно, боится, что эта версия может оказаться правильной.

Солнце поднялось высоко над горами, и вода далеко внизу превратилась из темно-зеленой в голубую. Выходившая в море яхта с ее белоснежными парусами напоминала красивую игрушку. По дороге на Перахори упорно карабкался вверх грузовик, нагруженный камнями для ремонта стен террас, на которых росли оливковые рощи. Все выглядело как всегда, но это спокойствие казалось обманчивым. Я понял, почему Ирэн не сказала мне все сразу. Дело было даже не в том, что она подозревала моего отца в незаконных действиях. Скорее она молчала, не желая допустить возможность того, что человек, которого она так долго любила, под конец жизни предал жителей приютившего его острова. В том числе и ее саму.

Получалось, что если все это правда, то отец собирался продать нечто такое, за что его запросто могли убить.

По пути в город мы обсудили, что скажем Феонасу. Даже теперь, когда Ирэн высказала свои подозрения, она все равно не желала соглашаться с тем, что могла оказаться права.

– Никогда не поверю, что Джонни был способен на такое, – говорила она, но ее голос звучал так, словно она пыталась убедить больше себя, чем меня.