Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

Мерлин сидела за столиком, уставленным пачками сигарет и упаковками презервативов. Длинное тонкое лицо под копной черных, будто лакированных волос, прядями спадающих на виски. Увидев меня, она пронзительно рассмеялась, приветствуя меня на свой манер:

– Рада тебя видеть, красавчик тубаб!

– Привет, Мерлин.

Она называла меня «тубаб» – так в странах Запада черные называют белых. Пять лет назад я спас Мерлин от панели, когда она приехала из Бамако. Уже тогда ее заставляли голодать, чтобы не рвало от минета.

– Иди к нам, не бойся моих подружек.

Я приветствовал окружавших ее женщин: пять или шесть сладострастных угольно-черных бутонов стояли у затянутых фиолетовым бархатом стен. Их большие черные глаза напоминали «Заклинательницу змей» Руссо Таможенника.

– Ты по мне скучал?

– Прямо не знаю, как вынес разлуку.

У нее в груди что-то заклокотало. При каждом взрыве хохота она выставляла напоказ все свои зубы. Я разглядывал «подружек». Одежда из переливчатой ткани и пирсинг везде, где только можно, – в губах, в ноздрях, в пупке. Особенно меня заинтересовали их парики – косички, выбеленные прядки. Секс-бомбы в духе шестидесятых, на манер Дайаны Росс…

– Оставь. Они тебе не по карману.

– Я пришел не за этим.

– А тебе бы не помешало расслабиться. Тогда зачем ты здесь?

– Ищу Клода. Мне с ним надо поговорить.

– Загляни в «Атлантис». Его сейчас больше интересует антильская музыка.

Я попрощался с Мерлин и ее свитой. Выходя из «Кер Самба», я отметил, что не встретил там ни одной местной знаменитости – ни музыканта, ни сына посла, ни футболиста. Куда они все запропастились сегодня?

«Атлантис» располагался в ангаре в двух шагах от склада ковровых покрытий «Сен-Маклу», на набережной Аустерлиц. Перед широким крытым входом были установлены железные барьеры, между которыми проходили посетители. Им полагалось преодолеть рамку металлоискателя и подвергнуться ручному досмотру. Увидев меня, один из охранников, здоровенный конголезец по прозвищу Медвежонок проревел: «22, легавые пожаловали!» Раздался взрыв смеха. В качестве извинения он поставил мне на руку синюю печать, дававшую право на бесплатную выпивку. Поблагодарив его, я нырнул в полумрак. Качество здесь сменялось количеством.

«Атлантис» – это страна, которую «зук» омывает, как океан. Волны музыки, казалось, приподняли меня над землей. Передо мной расстилались тысячи квадратных метров, тонущих в полутьме, где на скорую руку были расставлены столы и скамейки. Я напряг зрение, полагаясь скорее на свое чутье. Так пловец отдается на волю волн.

Перешагивая через скамейки, я добрался до уставленной бутылками стойки. Как оказалось, один из барменов знавал меня в прежние времена. Я прокричал:

– Клод здесь?

– Кто?

– КЛОД!

– Должен быть у Пата. Там нынче праздник.

Вот почему я не встретил ни одной знакомой физиономии. Все на вечеринке.

– Пат? Какой Пат?

– Бакалейщик.

– В Сен-Дени?

Он кивнул и нагнулся, чтобы зачерпнуть пригоршню льдинок. Его жест привлек мое внимание к зеркалу напротив: в нем отражался тип, который никак не вязался с обстановкой, – белый, с мертвенно-бледным лицом, одетый в черное. Я обернулся, но никого не увидел. Неужели померещилось? Сунув бармену купюру, я пошел прочь, с трудом превозмогая усталость.

Я выехал на кольцевые бульвары через ворота Берси, а сразу за воротами Шапель свернул на автостраду А1. Вскоре чуть ниже уровня шоссе я увидел поблескивающие редкими огнями просторы парижского предместья.

3 часа утра

На четырех уровнях шоссе не было ни одной машины. Я миновал указатель «Сен-Дени-Центр – Стадион» и поехал по боковой дороге на «Сен-Дени-Университет – Пейрефитт». И в этот момент я увидел – или мне почудилось – в зеркале заднего вида то самое бледное лицо, которое заметил в «Атлантисе». Я крутанул руль так, что мою «ауди» занесло, потом выровнял машину, сбросил скорость и поискал глазами моего преследователя: никого. Ни одной машины позади меня.

Я нырнул под автодорожный мост и поехал налево. Вскоре коттеджи и поселки уступили место массивным стенам складов и заводов: «Леруа Мерлен», «Газ де Франс»…

Я повернул направо и снова направо. Переулок, тусклые огни, у подъездов толпятся люди. Я выключил фары и медленно покатил по разбитой дороге. Облупленные стены, забитые досками дыры, остовы «разутых» машин и никаких признаков парковки – настоящая окраина, как она есть.