Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

– Дело еще не закончено, – сказал я твердо. – Не мог бы ты…

– Нет, не мог бы.

– Послушай, во всем этом есть какая-то нестыковка.

– Нет.

– Я тебя понимаю. Но тот, кто убил малюток, все еще на свободе. Я не могу с этим смириться. И ты тоже.

Помолчав, швед спросил:

– Что именно ты хочешь найти?

– Насколько мне известно, им перерезали горло. Если эти убийства из одной серии, как утверждает Люк, там должно быть что-то еще. Какой-нибудь сатанинский символ. Или же фокусы с разложением тел.

– Ты тоже думаешь, что тут есть связь с другими убийствами?

– Я думаю, что речь идет об одном и том же убийце.

– А как же Белтрейн?

– Возможно, сам Белтрейн и не был «убийцей с насекомыми». Или он действовал не один. Он разводил насекомых, готовил химические составы для другого убийцы. Того, кто вырезал всю семью и должен был оставить свою подпись.

Новое молчание. Свендсен размышлял. Я воспользовался паузой:

– Если я прав и убийца Лоры и девочек тот же, кто использовал насекомых, он обязательно должен был что-то проделать с их телами. Какую-нибудь хитрую штуку с хронологией. Например, ускоренное разложение. Что-нибудь, что служило бы его подписью.

– Нет. Они были еще теплые, когда их нашли. Они буквально плавали в крови. Я не слышал ничего такого, что…

– Проверь. Патологоанатом, возможно, что-то упустил.

– Их похоронили уже несколько дней назад. Если ты имеешь в виду эксгумацию, ты…

– Все, о чем я прошу, – это взглянуть на протоколы. Изучи их с точки зрения разложения. Цифры, анализы, любая мелочь о состоянии трупов в тот момент, когда их обнаружили. Проверь, нет ли там какого-нибудь символа, имеющего отношение к извращенному миру других убийств.

Снова пауза. Наконец швед сдался:

– Я тебе перезвоню.

Я принес себе кофе, стараясь держаться поближе к стене, чтобы избежать встречи с коллегами. И вернулся к своему досье. Мне предстояла еще одна задача – составить психологический портрет Морица Белтрейна. Его жизнь, увлечения, знакомства. Вообще-то я это уже проделал, но теперь мне нужно было нечто другое. Некто из его окружения. Человек в тени.

Я еще раз погрузился в его биографию. Всю жизнь он провел, реанимируя умерших. Он изобрел необыкновенный аппарат, который позволял вытаскивать их с того света. Всю жизнь он только этим и занимался, протягивая руку тем, кого еще можно было откачать. Он спас десятки жизней. Тридцать лет творил добро, распространял свои познания в США, Франции, Швейцарии.

Ничем не запятнанное существование.

И все-таки я до рези в глазах выискивал дважды повторенное имя, хоть какое-нибудь темное пятно, странное событие. Хоть что-нибудь, неважно что, способное объяснить его психоз или указать на его сообщника. Каждое слово болью отдавалось в глубинах моего мозга.

Но я ничего не нашел.

Однако я чувствовал: что-то кроется между строк. Какая-то мелочь, нестыковка, она у меня прямо под носом, но мне никак не удается ее ухватить.

20 часов

Еще один кофе. Коридоры уголовки опустели. Как и повсюду, здесь по пятницам все старались уйти домой пораньше.

Я возвращаюсь в кабинет.

И уже в третий раз перечитываю с самого начала все данные о Белтрейне. Подробно изучаю обстоятельства первой реанимации, проведенной им в 1983 году. Одолеваю непонятную статью, которую через два года после этого события врач опубликовал на английском языке в научном журнале «Nature». Составляю списки лекций, прочитанных им в разных странах.

Так проходит еще час.

Я ничего не нахожу.

Закуриваю очередную «кэмел», массирую себе веки и начинаю все сначала.

Даты, имена, места.

И вдруг меня озарило.

В каждой биографии упоминалось о первом применении АИК: речь шла о молодой женщине, утонувшей в озере Леман в 1983 году. Но я вспомнил, как во время нашей встречи в больнице Белтрейн, чтобы доказать, насколько велик его опыт, сказал мне, что впервые он испробовал этот метод в 1978 году «на мальчике, погибшем от асфиксии».

1978

Почему же в статьях и автобиографиях этот случай никогда не упоминался? Почему в хвалебных описаниях жизненного пути Белтрейна говорилось, будто его деятельность началась в 1983 году? Почему сам Белтрейн в своих интервью всегда замалчивал этот случай? И почему рассказал о нем мне, если ему было что скрывать?

Я подключился к Интернету и нашел доступ к архивам газеты «Трибюн де Женев». Ввел ключевые слова для поиска в архиве за 1978 год: «Белтрейн», «спасение», «асфиксия». Безрезультатно. Проделал то же самое с «Иллюстре сюисс», «Тан», «Матен». Пусто. Ни следа хоть какого-нибудь чудесного спасения. Проклятье.