Дэниел Сильва - Убийца по прозвищу Англичанин

Габриель вытащил телефон и набрал номер Джонатана. Анна стиснула его руку.

Закария Кордони мерил шагами нижний зал в Скуоле гранде ди Сан-Рокко. В черном костюме и со своим извечным коричневым шелковым шарфом, держа в руках незакуренную сигарету. Рядом с ним была Фиона Ричардсон, менеджер Анны.

– Где же она? – спросил Кордони.

– Едет сюда.

– Вы уверены?

– Она звонила мне, прежде чем выехать из отеля.

– Она в последнюю минуту не передумает, Фиона?

– Она будет здесь.

– Потому что, если она меня подведет, уж я позабочусь, чтобы она никогда больше не выступала в Италии.

– Она будет здесь, Закария.

Как раз в эту минуту Анна вошла в зал в окружении команды Габриеля.

– Анна! Дорогая! – еле выдохнул Кордони. – Вы сегодня выглядите совершенно очаровательно. Можем ли мы что-то еще для вас сделать, чтобы сегодняшний вечер стал потрясающим успехом?

– Я хотела бы взглянуть на верхний зал до публики.

Кордони любезно протянул ей руку:

– Сюда, пожалуйста.

Анна уже дважды выступала в Сан-Рокко, но, следуя своему обычаю, она неизменно медленно обходила помещение, чтобы увериться, что все так, как ей нравится, – сцена и то, где стоит рояль, расстановка мест, освещение. Габриель занялся тем же, но по другой причине.

После окончания инспектирования Кордони провел Анну через дверь за сценой в большую галерею с полами темного дерева и гобеленами на стенах. К этой комнате примыкала небольшая гостиная, которая будет служить костюмерной для Анны. У двери стоял охранник из Скуолы. На нем был темно-красный блейзер.

– Для сегодняшнего вечера я напечатал две программы, – осторожно начал Кордони. – Одну с «Трелью дьявола» и другую без этой вещи. Двери откроют через пять минут.

Анна посмотрела на Габриеля, потом на Фиону Ричардсон:

– Я не уверена, что вечер в Венеции может быть завершен без Тартини, раздавайте программки с «Трелью дьявола».

– Вы уверены, Анна? – спросила Фиона.

– Безусловно.

– Как вам угодно, – сказал Закария Кордони.

Когда Кордони и Фиона Ричардсон ушли, Анна сняла пальто и открыла футляр, в котором лежала скрипка Гварнери. Габриель сел, и Анна посмотрела на него, уперев руки в бока:

– Что это вы расселись?

– Я намерен быть здесь с вами.

– Нет, вас здесь не будет. Мне необходимо перед выступлением быть одной. Я не могу допустить, чтобы вы отвлекали меня.

– Боюсь, сегодня вечером вам придется сделать исключение.

– Скажите мне вот что, Габриель. Если бы вы реставрировали тут одну из фресок Тинторетто, вы бы хотели, чтобы я стояла возле вашего плеча и наблюдала за вашей работой?

– Я вижу, куда вы клоните.

– Отлично… А теперь уходите.

Анна обладала одним даром – способностью ни на что не отвлекаться, такой силой, которая может создать вокруг нее непроницаемый кокон тишины, и замкнуться в этом коконе. Она обнаружила в себе этот дар в то утро, когда ее мать совершила самоубийство. Простая гамма в си-миноре, сыгранная в двух октавах – по восходящей, по нисходящей, – смогла каким-то таинственным образом перебросить ее в другое время и другое место. К сожалению, эта ее способность создавать упорядоченную, успокоительную тишину была связана только с игрой на скрипке, и одному Богу известно, как все остальное в ее жизни было хаотично.

Она знала музыкантов, которые пришли к тому, что стали ненавидеть свои инструменты. У Анны такого никогда не было. Ее скрипка была тем якорем, который не давал ей разбиться о скалы, – якорем спасения, который вытаскивал ее всякий раз в безопасное место и не давал утонуть. Когда она держала в руках свою скрипку, случалось только хорошее. И только когда она выпускала ее из рук, все выходило из-под контроля.

Этот таинственный кокон появлялся не автоматически. Его надо было вызвать. Анна повесила пальто на спинку стула в стиле барокко и затушила сигарету. Она сняла часы и бросила их в сумку. Теперь не нужно было знать время – она создаст свой момент во времени, момент, который возникнет лишь однажды и никогда не повторится.

Она решила сегодня играть на скрипке Гварнери. Это казалось наиболее подходящим, поскольку инструмент был создан, по всей вероятности, двести лет назад в мастерской неподалеку от того места, где она сейчас сидела. Она открыла футляр и провела указательным пальцем по инструменту в длину – по голове, по струнам, по мосту, по корпусу. Эта скрипка Гварнери была ведь дамой. Благородной и изящной, без недостатков или изъянов, без шрамов.