Майкл Коннелли - Забытое дело

– ПООБ появилось и ушло задолго до него. Шеф об этом знал?

– Нисколько не сомневаюсь, что после того как он занял это место, его ввели в курс дел. Может, даже раньше.

– Ты упомянула о Маккее и «Чатсуортской восьмерке»?

– Нет, обошлась без деталей. Сказала только, что наше расследование связано с тем, которое вело ПООБ, и мне надо посмотреть кое-что в спецархиве. Шеф послал со мной лейтенанта Хомана. Мы вошли в хранилище, нашли папку, и мне пришлось просмотреть ее на месте, пока Хоман сидел напротив. И знаешь что, Гарри? В этом хранилище чертова уйма папок.

– Да, это как кладбище, где они прячут своих покойников…

Босх хотел сказать что-то еще, но остановился, не найдя подходящих слов.

Райдер вопросительно посмотрела на него:

– Что, Гарри?

Босх молчал, но она продолжала смотреть, и он не выдержал:

– Киз, ты сказала, шеф доверяет тебе. А ты ему доверяешь?

Райдер ответила, глядя ему в глаза:

– Так же, как доверяю тебе, Гарри. Устраивает?

Он кивнул:

– Вполне.

Райдер свернула на Аркадию, но Босх указал в сторону места, где и был основан Город Ангелов. Он хотел пройтись и выбрал путь подлиннее.

– Давно здесь не был. Давай посмотрим, что и как.

Они пересекли круглый дворик, где падре каждую Пасху благословляли животных, и миновали институт мексиканской культуры. Под изогнутой аркадой ютилась целая улочка дешевых сувенирных киосков и лотков, с которых продавали печенье чурро. Из невидимых динамиков лилась записанная на кассету мексиканская народная музыка, и, словно в противовес ей, на другой стороне звучала живая гитара.

Музыкант сидел на скамеечке перед Авила-Адоби. Они остановились послушать. Старик исполнял старинную балладу, которая показалась Босху знакомой, хотя название ее уже выпало из памяти.

Глядя на глинобитное строение у него за спиной, Босх думал о том, догадывался ли дон Франсиско Авила, заявляя в 1818 году свое право на этот участок, у истоков чего он стоит, какое будущее ожидает основанное им поселение. Именно отсюда, с этого места, рос вверх и вширь Город Ангелов. Великий город. Норовистый город. Город, привлекавший к себе многих. Город, воплощавший в себе многое. Город, где мечта казалась столь же близкой, как выложенные на холме буквы его имени, но где реальность всегда оказывалась немного другой. Дорога к тому холму с именем мечты была перегорожена запертыми накрепко воротами.

Это был город, в котором хватало как тех, кто имеет все, так и тех, кто не имеет ничего, – кинозвезд и статистов, погонщиков и загнанных, хищников и добычи. Тонкая грань отделяла здесь жирных и сытых от тощих и голодных. Это был город, где, несмотря ни на что, сотни людей ежедневно выстраивались в очередь, чтобы пройти через бетонные заграждения и попасть в него.

Босх выгреб из кармана комок бумажек и положил в корзину музыканта пятерку. Потом они, срезав путь, прошли через старый Кукамонга-Вайнери, превращенный в художественную галерею, и вышли на бульвар Аламеда. На другой стороне улицы высилась часовая башня железнодорожного вокзала. Посреди тротуара стояли солнечные часы с выбитой на гранитном пьедестале надписью:

Глаза – чтобы видеть.

Вера – чтобы верить.

Мужество – чтобы делать.

Вокзал Юнион-стейшн был спроектирован с таким расчетом, чтобы, подобно зеркалу, отражать город, который он обслуживал, и одновременно демонстрировать, как это нужно делать. Здесь, как в плавильном котле, смешались самые разные архитектурные стили: испанский колониальный, миссионерский, модерн, ар-деко, юго-западный и мавританский. Но в отличие от остального города, где из котла то и дело перекипало через край, стили вокзала соединились гладко, без трещин, явив нечто совершенно уникальное, цельное и прекрасное.

За это Босх и любил его.

Через стеклянные двери они вошли в напоминающий пещеру вестибюль с высоченной, в три этажа, аркой и направились в огромный зал ожидания. Шагая по гулким каменным плитам, Босх вспомнил, что приходил сюда не только покурить, но и в какой-то степени обрести себя. Прогулка к Юнион-стейшн была сродни походу в церковь, в великолепный собор, где в изящных линиях дизайна сочетались функциональность и гражданское достоинство. Голоса путешествующих возносились в этом громадном пустом пространстве ввысь и там чудесным образом трансформировались в тихий хор шепотов.

– Мне здесь нравится, – заметила, оглядываясь, Райдер. – Ты видел фильм «Бегущий по лезвию»?