Марио Пьюзо - Крестный отец (перевод М.Кан)

― Давай, ― сказал Клеменца.

Внутри машины грохнул выстрел. Поли Гатто словно бы прыгнул вперед, навалился грудью на баранку, потом сполз на сиденье. Клеменца поспешно отступил, чтобы его не забрызгало кровью вперемешку с осколками черепа.

Рокко Лампоне неловко выбрался с заднего сиденья, все еще держа в руке пистолет. Размахнулся и зашвырнул его в болото. Они с Клеменцей торопливо зашагали к другой машине, которая стояла поблизости, сели в нее. Лампоне пошарил под сиденьем, нашел спрятанный там ключ, включил зажигание и повез Клеменцу домой. Сам он после, вместо того чтобы вернуться тем же кратчайшим путем, проехал по-над дамбой вдоль Джоунз-Бич, свернул на город Меррик и выехал на парковую дорогу Медоубрук, впадающую в Северное шоссе. Оттуда дал крюк к востоку, до ближайшей развязки, и по Лонг-айлендской скоростной автостраде достиг моста Уайтстоун-Бридж, переехал на другую сторону Ист-Ривер, а уж оттуда, через Бронкс, покатил к себе в Манхаттан.

Вечером, накануне того дня, когда стреляли в дона Корлеоне, самый сильный, самый верный и грозный из его подданных готовился встретить врага. Несколько месяцев назад Люка Брази установил связь со сторонниками Солоццо. Приказал ему сделать это сам дон Корлеоне. Люка стал завсегдатаем ночных клубов, состоящих в ведении семьи Татталья, свел там знакомство с одной из лучших девиц. Лежа с ней в постели, он ворчал, что в семье Корлеоне его затирают, не ценят по достоинству. Через неделю с Люкой начал заговаривать Бруно Татталья, администратор ночного клуба. Бруно был младший сын Таттальи и формально не имел отношения к доходному занятию своего семейства ― проституции. При этом не одна девица с нью-йоркской панели прошла выучку в знаменитом цветнике длинноногих «герлс» из ночного клуба Бруно.

Первая встреча по внешней видимости прошла невинно ― Татталья предложил Люке место вышибалы в одном из семейных заведений. Его обхаживали около месяца. Люка Брази разыгрывал роль одуревшего от страсти пожилого простака, Бруно Татталья изображал дельца, задумавшего переманить у конкурента ценного работника. Во время одной из бесед Люка сделал вид, что поддается. Он сказал:

― Но только одно условие. Против Крестного отца я не пойду никогда. Я уважаю дона Корлеоне и понимаю, что в делах он, конечно, всегда будет ставить на первое место не меня, а своих сыновей.

Бруно Татталья причислял себя к новому поколению и на представителей старой гвардии вроде Люки Брази, дона Корлеоне и даже родного отца посматривал с пренебрежением, пряча его за преувеличенной почтительностью. Сейчас он сказал:

― Мой отец и не ждет, что вы пойдете против Корлеоне. Да и кому это надо? Сегодня все предпочитают жить в мире, былые времена прошли. Просто если вы подыскиваете другую работу, я могу это передать отцу. Такой человек, как вы, нам всегда пригодится. Занятие у нас серьезное, и, чтобы дело шло гладко, требуются серьезные люди. Так что, если надумаете, скажите.

Люка повел плечом:

― Да мне в общем-то и там неплохо.

На этом и разошлись.

Суть действий Люки Брази сводилась к тому, чтобы создать у Татталья впечатление, будто он знает о прибыльной затее с наркотиками и хочет в ней участвовать самостоятельно. Таким образом ему, возможно, удалось бы что-то услышать о планах Солоццо, если таковые существуют, а кстати, и о том, собирается ли Турок наступать на пятки дону Корлеоне. Два месяца прошли без событий, и Люка доложил дону Корлеоне, что Солоццо как будто принял свое поражение беззлобно. Дон велел ему и дальше вести ту же линию ― но уже в качестве побочной работы, не особо усердствуя.

В канун покушения на дона Корлеоне Люка, по своему обыкновению, наведался в ночной клуб. Почти сразу же к нему за столик подсел Бруно Татталья.

― С вами хочет потолковать один мой знакомый, ― сказал он.

― Давай его сюда, ― сказал Люка. ― Раз твой знакомый, отчего не потолковать.

― Нет, ― сказал Бруно. ― Он хочет говорить без свидетелей.

― А он кто такой? ― спросил Люка.

― Да так, знакомый, ― уклонился Бруно Татталья. ― Хочет вам предложить кое-что. Вам сегодня попозже неудобно?

― Почему же, удобно, ― сказал Люка. ― Когда и где?

Татталья понизил голос:

― Клуб закрывается в четыре утра. Хотите, можно здесь, пока будут убирать зал.

«Знают мои привычки, ― подумал Люка, ― интересовались, стало быть». Вставал он обычно часа в три-четыре дня, завтракал, потом коротал время за картами или иной азартной игрой в компании друзей, состоящих на службе у семейства, или проводил его с женщиной. Мог посмотреть кинофильм по программе для полуночников, а после пропустить стаканчик в ночном клубе. Спать никогда не ложился до рассвета. И потому предложение о встрече в четыре утра было не столь уж диким, как может показаться.