Марио Пьюзо - Крестный отец (перевод М.Кан)

Оба знали: тот член семейства Корлеоне, через которого осуществится контакт, ― предатель.

Майкл посмотрел на него с печальной усмешкой.

― Тессио, ― сказал он.

Остаток завтрака прошел в молчании. Допивая кофе, Хейген покачал головой.

― Я поручиться был готов, что это Карло ― ну, в крайнем случае, Клеменца. Никогда бы не подумал, что Тессио. Самый из них стоящий...

― Он самый умный, ― сказал Майкл. ― И сделал то, что, с его точки зрения, умней всего. Он подставляет меня Барзини ― и наследует семейство Корлеоне. А остается со мной ― и его раздавят. Так как мне, по его расчетам, их не одолеть.

Помолчав, Хейген с видимой неохотой спросил:

― И насколько он прав в своих расчетах?

Майкл пожал плечами.

― Со стороны глядя, всякий скажет, что дело дрянь. Но не всякому дано понять, что связи и влияние в политическом мире стоят десятка regimes, ― один отец это понимал. Думаю, что в основном я сейчас этой силой обладаю, хотя никому, кроме меня, это не известно. ― Он ободряюще улыбнулся Хейгену. ― Ничего, они еще назовут меня доном... Но из-за Тессио на душе паршиво.

― Ты согласился на встречу с Барзини?

― Как же. Через недельку. В Бруклине, на территории Тессио, где на меня муха не сядет. ― Он снова рассмеялся.

Хейген сказал:

― Смотри, до тех пор будь поосторожней.

Первый раз Майкл взглянул на Хейгена холодно.

― Для таких советов мне consigliori не требуется, ― сказал он.

За неделю, которая отделяла их от мирных переговоров с семейством Барзини, Майкл показал Хейгену, что значит быть осторожным. Он ни разу шага не сделал за ворота имения ― ни разу никого не принял без своего телохранителя. Все бы ничего, если б не одно досадное осложнение. Старшему сыну Конни и Карло предстояла конфирмация по обряду католической церкви, и Кей попросила Майкла выступить на ней в роли крестного отца. Майкл отказался.

― Я не так часто обращаюсь к тебе с просьбами, ― сказала Кей. ― Пожалуйста ― для меня. Конни так об этом мечтает. И Карло тоже, для них это очень важно. Прошу тебя, Майкл.

Она видела, что его злит ее настойчивость, и ждала, что он опять откажет. Но он, к ее удивлению, кивнул:

― Ну хорошо. Но мне нельзя отлучаться из дому. Скажи им, пусть конфирмация состоится здесь. Все расходы я беру на себя. Если церковное начальство заартачится, Хейген это с ними уладит.

И вот, за день до встречи с семьей Барзини, Майкл Корлеоне присутствовал в качестве крестного отца на конфирмации сына Карло и Конни Рицци. Он подарил мальчику очень дорогие наручные часы с золотым браслетом. Потом это событие отпраздновали у Карло в доме ― приглашены были caporegimes, Хейген, Лампоне и все обитатели парковой зоны, включая, естественно, вдову дона. Конни на радостях весь вечер обнимала и целовала брата с невесткой. Карло Рицци и тот расчувствовался, тряс Майклу руку и при каждом удобном случае, по старинному обычаю, величал его крестным. Да и сам Майкл был словоохотлив и сердечен, как никогда. Конни возбужденно шепнула на ухо Кей:

― По-моему, Карло с Майком теперь подружатся по-настоящему. Такие вещи всегда очень сближают.

Кей прижала к себе локоть невестки.

― Вот было бы чудесно!

Альберт Нери сидел у себя дома, в Бронксе, и старательно чистил щеткой синее сукно своей старой полицейской формы. Бляху он отцепил и положил на стол ― удобней будет драить. Ремень с кобурой и пистолетом висел на спинке стула. Привычная кропотливая процедура доставляла ему удовольствие, какое он в последние два года ― с тех пор как от него ушла жена ― испытывал редко.

Нери женился на Рите, когда она доучивалась в последнем классе школы, а сам он едва только начал служить в полиции. В ее семье, блюдя итальянские традиции, придерживались строгих правил: темноволосой застенчивой Рите запрещалось гулять после десяти часов вечера. Нери был покорен ею совершенно, ее целомудрием, ее порядочностью не меньше, чем ее чернокудрой красотой.

Первое время и Рита Нери смотрела на мужа влюбленными глазами. Он был невероятно силен, и она видела, что его побаиваются ― не только из-за физической силы, но также из-за несокрушимой приверженности своим понятиям о том, что хорошо, а что плохо. Он редко руководствовался соображениями такта. Если не соглашался с чьим-нибудь мнением, общим или частным, то либо отмалчивался, либо если уж возражал, то грубо и напрямик. Никогда не соглашался с человеком из вежливости. Он обладал к тому же истинно сицилийским темпераментом и в гневе наводил на окружающих ужас. Но никогда не гневался на жену.