Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

— Что ты затеял?

— Пишу мейл.

— Кому?

— Это личное.

— По-твоему, нам нечем больше заняться?

Касдан подошел поближе. Волокин повторил:

— Это личное.

— Кому ты пишешь в такое время, накануне Рождества?

— Невесте.

Волокин и не сомневался, что произведет эффект, но молчание Касдана оказалось на редкость комичным. Его словно огрели молотком.

Через несколько секунд армянин не выдержал:

— Так у тебя есть невеста?

— До некоторой степени.

— А где она?

— В тюрьме.

— Она дилерша?

— Нет. Просто мы познакомились в тюряге.

— Как ты очутился в женской тюрьме?

— Можно мне дописать?

Касдан уселся в кресло. В комнате царила тьма. Русский заканчивал записку. Ответа он не получит. И никогда не получал. Еще один мейл, брошенный в море…

Он нажал на кнопку «ОТПРАВИТЬ» и закрыл свой почтовый ящик.

Старый армянин терпеливо ожидал в глубине гостиной. Волокин непременно все ему объяснит, да и сама мысль рассказать великану свою историю — свою тайну — вовсе ему не претила.

— Две тысячи четвертый год, — начал он без предисловий. — Я оказался под колпаком у наркоотдела. Несколько раз светился на их камерах слежения, но не по ту сторону баррикад, понимаете?

— Ты покупал себе наркоту?

Волокин молча улыбнулся.

— Они связались с моим начальником Греши и предупредили его, что передают материал в службу внутренней безопасности. Греши их успокоил, а меня отправил в ссылку. Записал в дурацкую программу. Что-то вроде обучения муай тай в тюрьмах.

— Ты преподавал тайский бокс в каталажке?

— Только азы. Практика, приправленная философскими разговорами. Насчет духовного послания боевых искусств и прочего. Хотя ребятам в тюряге на это насрать. Их интересовало лишь то, что мои приемы помогут им стать немного сильнее и опаснее.

— И при чем тут твоя подружка?

— Как ни странно, в списке тюрем числились и женские. В октябре я несколько раз побывал в тюрьме Флери и один раз занимался с бабами. Толкал речугу под хихиканье девок.

— И там ты встретил свою невесту?

— Ну да.

— Трахнулся с ней в раздевалке?

Воло не ответил, погрузившись в воспоминания.

В спортзале зэчки выстроились перед ним полукругом. Они пересмеивались, пихали друг друга локтями. Воло было не по себе. Он сразу определил лесбиянок, державшихся с неприкрытой враждебностью. И других. Дрожащих от возбуждения. Женщин, которых годами не касался мужчина, не считая тюремного врача. От них исходили мощные волны желания. Но желания порочного, озлобленного. Русский уже представлял себя подвешенным к кольцам, ставшим жертвой коллективного изнасилования.

В этом круге он узнал ее. Франческу Баталью. Трехкратная чемпионка мира по тайскому боксу среди женщин — с девяносто восьмого по две тысячи второй год. Четырехкратная чемпионка Европы в те же годы. Он сам восхищался ею во время соревнований в Берси в ноябре девяносто девятого. Это действительно оказалась фанатка тайского бокса, затерянная среди обломков жизни. Как она здесь очутилась?

После шоу заключенные бросились во двор, чтобы покурить и обменяться впечатлениями о котике, который только что скакал перед ними. Франчески среди них не было. Волокин расспросил о ней надсмотрщиц. Потом вернулся обратно. Поджав ноги, она сидела на мате, на лицо легла тень от решетки.

Здесь она жила собственной жизнью. Ей разрешили употреблять вегетарианскую пищу. На ней не было вещей животного происхождения. Даже кожаного шнурка. И ни одного лейбла, логотипа, который мог бы напоминать о всемирной эксплуатации. Волокин наблюдал за ней. Это было чистое тело. Голое дыхание. Словно рот без единой пломбы.

Воло предложил ей косячок. Она отказалась. Он спросил, можно ли ему присесть. Она снова отказала. Русский все-таки сел, решив идти напролом.

Он принялся скручивать косяк, следя за ней краешком глаза. Очень черные волосы, подстриженные под Клеопатру. Не лицо, а маска из древнегреческой трагедии. В черном топе и спортивных штанах. Кожа да кости. Такую худобу он встречал только у нариков, чью плоть сожрала наркота.

Но это была мнимая хрупкость. Франческа Баталья одним ударом пятки могла расколоть семь сложенных гипсовых плиток. Он видел ее в деле в Берси, когда спортивные состязания перешли в показательные выступления.

— За что ты здесь?

— За теракты.

— Какие теракты?

— Антиглобалистские.

Голос не был хриплым, как он ожидал, — а ведь у всех итальянок хриплые голоса. Ее акцент придавал особый вес каждому слову. Что-то вроде замедленного эффекта, от которого каждая ее фраза звучала пронзительно, завораживающе.