Александр Варго - Дом в овраге

– Эта неделя будет самая жаркая, парень, – хрипло сказал Тема мне вслед.

– Гм... да уж, – ответил я.

– Точно говорю. Лучше не высовываться на улицу, будет не просто жара, будет печка, – радостно сообщил моей спине полоумный. – Градусов тридцать, а то и больше.

Но я уже не слушал его, закрывая за собой массивную дверь храма. Внутри было абсолютно пусто, за исключением сухонькой бабульки, дремавшей у окна. Как всегда, я быстро расставил три свечи, перекрестился и поспешил обратно.

Неожиданно путь мне перегородил этот сумасшедший оборванец.

– Покаялся? – с усмешкой поинтересовался он, и я опешил.

– Чего надо? – спросил я, прилагая немало усилий, чтобы мой голос звучал грозно.

– Ты не исповедался, – покачал головой Тема. Было что-то обвиняющее в его позе. Он переступил грязными ногами и вдруг шепнул, подмигнув:

– Расплата ведь не за горами, парень. Так ведь?

Я почувствовал, как волосы мои намокают от пота. Краем глаза я видел, что за нами из машины с интересом наблюдает Лера. Что еще надо этому придурку?! Я выгреб из кармана смятые десятки.

– На вот, исповедуйся сколько влезет.

Однако, к моему удивлению, юродивый не притронулся к купюрам:

– Я не беру деньги у мертвых. Подумай о расплате, парень.

Тогда я не выдержал и грубо толкнул его. Ойкнув, Тема не удержался и упал со ступенек. Я сел в машину и, стараясь не смотреть на нищего, завел мотор.

Разворачиваясь, я все же не удержался и взглянул. Он сидел на ступеньках, потирая ушибленное при падении плечо, но на лице его не было злости или обиды. Оно выражало сожаление, даже грусть. Неожиданно Лера высунулась из окна и помахала ему рукой. Реакция Темы поразила нас обоих – не сводя перепуганных глаз с Леры, он начал пятиться назад, размахивая перед собой руками, будто отгоняя нечистую силу. На лице умалишенного застыло выражение всепоглощающего ужаса, будто он и вправду увидел чертей. Он что-то закричал, судорожно перекрестился, но мы уже потеряли его из виду.

Впрочем, поведение нищего идиота не испортило мне настроение, особенно когда я почувствовал, что на мой разгоряченный лоб легла прохладная ладонь Леры.

– Остынь, самовар, – улыбаясь, произнесла она, и мы оба засмеялись. Ведь впереди – поездка в «Долину Гномов», шашлыки, купание в озере, костер, гитара, салюты и еще море развлечений!

– Не хочешь конфетку? – спросила Лера, доставая прозрачный леденец. Я отрицательно покачал головой.

– Как хочешь, – сказала она, закидывая в рот конфету.

(Я не беру деньги у мертвых...)

Я вел «Ниву», оживленно болтая с Лерой, не подозревая, что в церкви был последний раз в жизни.

С момента получения заказа прошло два дня, но результатов было негусто. По правде говоря, их не было вовсе, и если Гарик не показывал вида, что дело застопорилось, то Роман постепенно впадал в уныние.

Он переворошил все притоны, какие только могли найтись в крае, объездил все «малины», встречался с авторитетами, но те лишь пожимали плечами – они сами были не прочь прижать к ногтю этого отморозка, но знали о нем столько же, сколько любой обыватель, черпающий информацию из газет и телевидения.

Архивы в психиатрической клинике тоже ничего не дали. Все опасные идиоты находились под надежными замками, а те, кому удавалось оказаться на свободе (что случалось крайне редко), раз двадцать были перепроверены милицией и поставлены на специальный учет.

Гарик чувствовал, что время уходит. Медленно, неумолимо уходит, и они явно не успевали. Он попробовал «пробить» необходимую информацию через бывшее УВД, в котором когда-то работал, но к этому времени большинство тех, с кем он служил в те годы, уже уволились. Он хотел поговорить с Боковым, но в дежурной сказали, что тот в отпуске. Как назло, на выходе Гарик нарвался на Васильича (старого пня все никак не спровадят на пенсию), и Едрен-батон, не стесняясь, во всеуслышанье послал его по матушке.