Александр Варго: Дом в овраге

Клоун пристально взглянул на извивающегося мужчину, словно прикидывая в уме, стоит ли тратить время на ответы, наконец бросил:

– Я отрезало ей голову. Она пыталась укусить меня.

– Ты... что?! – не поверил Дмитрий. – Что ты сделал?!

– Не люблю, когда меня кусают, – пояснил клоун немного виновато, словно действительно сожалел о содеянном.

– Жаль, что Таран не оторвал тебе яйца, – прошипел Дмитрий, желая только одного – освободиться от веревки и вытрясти дух из этого сморчка в шутовском наряде.

– Откуда вы знаете, что я мужчина? – удивился клоун. Дмитрий запнулся, не найдя, что ответить. Действительно, определить пол стоящего перед ним существа было непросто. Бесформенный халат мешком висел на худом теле, скрывая формы, лицо в гриме, да и голос клоуна был каким-то плавающим, и мужским, и женским одновременно.

– Хорошо... Так ты – оно?! – Дмитрий задыхался от ярости.

– Для вас – да, – невозмутимо кивнул клоун, и в его руках появился небольшой сверток. Дмитрий обратил внимание, что кисти уродца были обтянуты резиновыми перчатками. Положив сверток на стол, клоун развернул его и начал бережно извлекать из него предметы, при виде которых у Дмитрия зашевелились волосы, а яички сморщились до размеров горошин, пытаясь вжаться в складки живота.

Длинный нож. Скальпель. Еще какой-то нож с коротким лезвием, похожий на тот, которым выполняют резьбу по дереву. Огромные хромированные щипцы. Какие-то кривые иглы, тускло блеснувшие при скудном освещении. Аккуратно разложив на столе эти ужасные предметы, клоун направился куда-то в угол. Дмитрий, рискуя остаться с вывихнутой шеей, повернул голову. Клоун склонился над маленьким магнитофоном и ткнул пальцем кнопку. Пространство мастерской наполнилось величественной классикой Бетховена.

– Что ты собираешься делать? – севшим голосом спросил Дмитрий, всем сознанием прекрасно понимая, что ответа на свой вопрос он совершенно не хочет знать. Совершенно.

– Не правда ли, божественная музыка? – проквакал клоун. – Хотите конфетку? – предложил он, выуживая из засаленного кармана леденец в прозрачной обертке. – Смородиновую. Я бы предложило малиновую, но ее я съело само.

– Что ты собираешься делать? Развяжи веревки, немедленно – Дмитрий вновь задергал конечностями, причиняя себе только дополнительную боль.

Клоун неторопливо развернул леденец и поднес его ко рту мужчины.

– Когда я было маленьким, то называло такие конфетки «сосалками», – мечтательно произнес клоун. – Я вышло во двор и предложило их взрослым ребятам, которые гоняли в футбол. Я всегда хотело иметь друзей, понимаете? А они сказали, что «сосалками» называют, извините за выражение, х.., и предложили засунуть их мне в задний проход. Их было двое. Пренеприятнейшие грубияны. Нате, пососите леденец. Он освежает.

Дмитрий упрямо сжал челюсти.

– Ну же, – настаивал клоун. – Я же не х... вам предлагаю.

Дмитрий замотал головой, продолжая сжимать зубы, но клоун ловко зажал ему ноздри, заставив открыть рот, и насильно впихнул леденец в глотку.

– Не выплевывайте. Это вместо анестезии, – деловито сказало существо и повернулось к разложенным предметам, от которых прямо-таки волнами исходили зловещие миазмы. Дмитрий машинально сосал леденец, практически не чувствуя его вкуса, и в каком-то трансе наблюдал, как клоун выбирал нож. И без того огромная, гротескная ухмылка клоуна стала еще шире, как разверстая рана.

– К слову, через несколько лет я по очереди подкараулило этих хамов и вырезало им глаза. Даже не знаю, что с ними сейчас, – сообщил клоун.

Дмитрий с ужасом понял, что даже если он будет орать, срывая глотку, никто его не услышит – он специально выстроил дом в уединении, подальше от городской суеты.

– Ты пожалеешь об этом, свинья наряженная! – в отчаянии выкрикнул он.

– Свинья? – переспросил клоун и почесал затылок. – Интересное сравнение... Кстати, вы в курсе, кого в древней Японии называли свиньей?

Нет, Дмитрию абсолютно не хотелось знать, что там происходило в этой чертовой древней Японии.

– Преступника. Ему обрубали руки по локоть, ноги по колено, прокалывали барабанные перепонки, вырывали ноздри, а напоследок снимали скальп, – с увлечением проговорил клоун. – Затем ему останавливали кровотечение и выпускали на свободу. Это называлось «свинья». А я, как видите, ну никак не соответствую данному описанию.

Дмитрий сглотнул теплый комок, похожий на моток колючей проволоки. Клоун между тем прогнусавил: