Виктор Точинов - Муха-цокотуха

– Что – случайность? Что?! – Муха почти кричала.

Толик не ответил, долго глядел на нее… Потом порылся в кучке янтарных вещей, взял брошь и Танькин кулон, поднес ей к глазам.

– Посмотри. Посмотри внимательно.

– Ну и что? Тоже с мухой… Как и мой, ты же сам все шутил: «Муха с мухой, Муха под мухой…»

– Это не мухи. Ты присмотрись. – Толик развернул кресло, поднес янтарь к ее лицу снова – так, что солнце насквозь просвечивало окаменевшие кусочки смолы.

Муха зажмурилась – свет слепил глаза – но присмотрелась. Впервые присмотрелась к своему кулону в таком ярком, пронизывающем освещении… Потом к броши. Действительно, не мухи. Крыльев нет. Лапок – восемь. У обитателя броши – шаровидное, непропорционально большое брюшко… В общем, уменьшенные копии изрубленных Толиком монстров.

Мухе стало мерзко. Таскала на себе это… Спрашивать ничего не хотелось. Она попросила:

– Распутай меня… – Голос звучал жалобно.

Толик, казалось, не слышал. Говорил негромко, задумчиво, как будто сам себе:

– Вот так оно и бывает… Именно так. Стоит кому-то открыть способ путешествовать сквозь миры и времена, а потом обнаружить, что в соседнем мире разумом наделены совершеннейшие, с твоей точки зрения, чудовища, а твои собратья уничтожены или деградировали, стали безмозглыми тварями, – тогда такое и начинается… Ищут толчок, первопричину – и переделывают все по своему разумению… Корректируют орбиту астероида, и в этом измерении никогда не возникает мир разумных ящеров Рхнаа, – странный, но по-своему красивый, – но империя земноводных отчего-то тоже не появляется, и на авансцену эволюции выходят захудалые и ничем не примечательные предки Хомо… А арахниды-сапиенсы тем временем ведут расследование. Раскапывают, чьими стараниями в этом мире в смолу деревьев, росших некогда в небольшом ареале вымерших ныне паучков, было искусственно добавлено наркотическое вещество… Наркотик, сделавший смолу приманкой, мимо которой паучки не могли пройти – и вымерли. Погибли. Прилипли и окаменели. А они, и только они, могли стать предками разумных арахнидов – благодаря уникальному устройству передних лапок…

Откуда он это знает? ОТКУДА ОН ВСЁ ЭТО ЗНАЕТ??? – билось в голове у Мухи.

Но спросила она о другом:

– Как ты здесь оказался?

Он словно очнулся. Посмотрел на Муху – странно. Ответил не сразу:

– Где оказался? А-а-а… Да как и ты… По монеткам.

– Ничего не понимаю… Если это приманка, если охотились они за кулоном – то почему такая странная ловушка? Ведь по следу мог пройти кто угодно, дети могли денежки растащить…

Толик молча покачал головой – не могли. Но не стал рассказывать, что ловушку насторожили на одну-единственную дичь, что все прочие граждане, заинтересовавшиеся монетками, получали мощный психосуггестивный удар: проходи мимо, не задерживайся! Незачем объяснять… Теперь уже незачем…

Муха продолжала давить вопросами:

– Да и зачем им вылезать из этих… из шкурок? Проще остаться в человеческом виде да и шарахнуть по затылку… Или… ну, не знаю… пистолет наставить, – отдала бы я кулон, жизнь дороже. Зачем – так вот? Пауками?

– Зачем… – Толик поскреб темя хорошо знакомым Мухе жестом. – Зачем… Знаешь, просто физически и морально невозможно таскать на себе шкуру чудовища, не снимая, – бесконечно-долгие часы… дни… месяцы… годы… годы… годы…

Его губы шевелились отчего-то не в такт словам, а пальцы уже не чесали голову машинальным жестом – но выполняли там какие-то непонятные манипуляции.

Рот Мухи широко распахнулся.

Лицо, волосы, кожа стекли с головы Толика, как стекает шелковое платье с обнаженного женского тела. На Таньку смотрели два огромных глаза, похожих на граненые драгоценные камни – и в каждой грани отражалась крохотная Муха. Чуть ниже распрямлялся, разворачивался длинный, с руку, игольчато-острый хоботок…

Танька снова попыталась заорать изо всех сил – как уже дважды сегодня пыталась и не смогла под взглядом чужих немигающих глаз.

На этот раз получилось.

Два больших прозрачных крыла высохли и затвердели.

Толик Комаров – не шкурка, выгрызаемая варварами-арахнидами, но великолепный живой костюм-симбионт – лежал на полу, аккуратно сложенный.

Существо, напоминающее гигантского комара, совершило небольшой пробный полет – пересекло комнату по диагонали, на уровне человеческого роста.

Неподвижно зависло в воздухе у стены – как раз возле пресловутого постера. Крылья трепетали, став невидимыми. Шум от них раздавался тихий, но сверляще-неприятный. Хоботок – выполнивший свою функцию – был снова убран. Огромные фасеточные шары глаз давали сектор обзора почти триста шестьдесят градусов – но смотрело существо именно на постер. В каждой грани-фасетке отражалась маленькая парочка любвеобильных певичек… Потом звук стал тише – анофелид медленно опустился, крылья сложились за спиной.