Юрий Яровой - Особый случай

Павлов:Где?

Главный:Там же, где и тумблера противопожарной системы, мы их специально разместили рядом… Видите ли, статистика нам говорит, что двигатели, как правило, горят из-за подшипников. Турбины высокооборотные, напряженные. Короче, самое слабое место в них – подшипники. Они разрушаются, трение увеличивается, загорается масло… Но вот что характерно: перед каждым таким загоранием турбину обязательно лихорадит, трясет. Собственно, для этой цели, чтобы предупредить летчиков о разрушении турбины, мы и устанавливаем в кабине индикаторы виброперегрузок. Конечно, пилоты могли и не обратить внимания…

Павлов:Секунду!

Ищет взглядом клавиш канала связи с летчиком испытателем.

Павлов:К вам несколько вопросов главного конструктора по двигателям. – Снова переключается на канал связи с главным конструктором. – Я вас сейчас сблокирую с шеф-пилотом. Говорите!

Главный:Арсений Михайлович, вы по опыту не помните, во время всяких ненормальностей в полете не теряли из поля зрения индикаторы виброперегрузок?

Летчик:«Трясуны»? Да как сказать… Вообще, если что с двигателями неладно – прежде всего взгляд на «трясуны».

Главный:А если пожар?

Летчик:Конечно, прежде всего взгляд на температуру масла… Да нет, пожалуй, прежде – на «трясуны».

Главный:Мы тут совещались по поводу аварийного самолета… Был ли вообще пожар, Арсений Михайлович?

Летчик:А что показывали «трясуны»?

Главный:В том-то и дело, что, видимо, ничего. Пилоты не помнят. А вот, скажите, Арсений Михайлович, если бы в вашем поле зрения были резкие отклонения стрелок каких-нибудь приборов, вы бы обратили внимание?

Летчик:Разумеется! Всегда фиксируешь только ненормальности.

Главный:Понимаете, в физике есть такое явление – «точка росы». Ну вот я, например, в очках, и когда зимой захожу с улицы в теплое помещение. Понимаете? Какая погода…

Павлов:Вам нужны метеоусловия по трассе?

Главный:Да, но и порты посадки и отправления!

Павлов:Ясно. Секунду!

Ищет взглядом на пульте селектора клавиш «Восточный сектор», нажимает.

– Александр Иванович!

С помощью главного конструктора и шеф-пилота Павлов пытался понять, что же случилось на самолете.

Главный:Вам не приходилось, Арсений Михайлович, во время испытательных полетов обращать внимание на негерметичные отсеки? Вот вы сели, только что были на высоте восемь тысяч метров, за бортом – минус сорок, а сели – температура в плюсе. Тепло…

Летчик:Сколько угодно! Вся машина мокрая от пота!

Главный:От росы, вы хотите сказать… Но это снаружи. А меня интересуют отсеки с агрегатами. Летчик: Какие?

Главный:Где коммутационные коробки электросхемы.

Летчик:Ясно!

Главный:Там вы не замечали конденсата сразу после приземления?

Летчик:Не могу положиться на память… Мы ведь испытывали Ил –18 лет пятнадцать назад, верно?

Главный:Все это верно; но и машина-то модели «Б». А тогда мы еще ставили коммутационные коробки негерметичные… Как мои очки. Представляете, на контакты электросхемы выпала роса – замыкание!..Вы не узнали… Простите, это я ЦДС…

Павлов:ЦДС, первый!

Главный:Я говорю, вы не выяснили, в этой машине электросхему при ремонте оставили прежней или модернизировали?

Павлов:Секунду! – Щелкает тумблером; пригибается к микрофону и отдает приказ четким, не терпящим возражений голосом: – Свердловск! – Особой срочности. Меняли ли на самолете при ремонте электросхему?

Диспетчер:Господи, как я это узнаю? На каком заводе?

Павлов:Это Должен знать главный инженер авиатехнической базы порта!

Павлов(главному): Значит, вы хотите сказать, что пожара на самолете не было?

Главный:Я это могу лишь предположить. Кстати, а ведущего инженера по самолету не нашли?

Павлов:Нет дома. – И через паузу: – Выходит, можно запустить аварийные двигатели?

Главный:Дорогой мой, двигатели залиты противопожарной жидкостью.

Павлов:Ясно. Запускать нельзя? Главный: Как вам сказать… Очевидно, баллоны у них заправлены жидкостью «три с половиной». Павлов: Ясно. Запускать можно? Главный: Видите ли, при пожаре жидкость «три с половиной» впрыскивается внутрь двигателя, в масляную ванну…