Джейн Корри - Жена моего мужа

– У меня такое было со вторым. – Секретарша говорила ворчливо, но сочувственно. – Присядьте, я «Скорую» вызову.

Карле показалось, будто стены надвинулись на нее, грозя сомкнуться.

– Но ведь еще рано, мне еще полтора месяца ходить!

– Тем более надо в больницу. – Секретарша сказала в свой мобильный: – Пришлите, пожалуйста, «Скорую». Срочно. – И Карле: – Хотите, я позвоню Эду? В записной книжке Лили есть его номер.

Лили, Эд – неужели это никогда не кончится? Неужели ей так и жить всю жизнь в невозможном тройственном браке?

– Прости меня, – сказала она, когда «Скорая» везла ее по городу.

– Не за что извиняться, красавица, – отозвался голос рядом с ней. – Это наша работа.

«Я не перед вами извиняюсь, – хотела выговорить Карла, – я перед ребенком, который появляется на свет в этой чертовой суматохе, которую мы затеяли. Подожди! Побудь в утробе, где так безопасно!» Но в животе возникли странные ощущения: боль накатывала волнами, и едва отступала одна, как поднималась следующая.

– Э-э, надо это приостановить, – сказал женский голос.

Серьезные, но спокойные интонации напомнили Карле, как в детстве ее забрали в больницу. «Ты могла умереть», – строго сказал ей доктор, будто это Карла, а не ее мама предпочла не обращать внимания на симптомы аппендицита. Может, сейчас она тоже умирает? Оно и к лучшему. Какая жизнь будет у ребенка с родителями, которые ссорятся еще до его рождения?

– Карла, вы меня слышите? – окликнул ее первый голос. – Мы сейчас сделаем вам укольчик, чтобы ребенок побыл в мамочке еще немного. Договорились?

И затем наступила темнота.

– Пойдемте пройдемся, – сказал Джо, когда двенадцать лет назад мы выиграли апелляцию. Совершенно невинное предложение.

Мы шли по Хампстед-хит, наслаждаясь вечерней прохладой после духоты в зале суда.

– А вы помните, – спросил Джо, глядя прямо перед собой, – как в тюрьме наши руки соприкоснулись?

Такое не забывается… Он тогда еще представил случившееся в таком свете, будто это я делала ему авансы, а не наоборот.

– Знаете, – продолжал Джо, не дожидаясь ответа, – в мире очень мало людей, чье прикосновение я могу стерпеть. Это у меня с детства.

Его рука, сильная и твердая, взяла мою, и мы пошли в темноту, оставив освещенный паб позади.

Конечно, мне следовало попрощаться еще тогда – извиниться и пойти домой, но меня переполняло ликование после победы в суде и обида на Эда. Взглянем правде в глаза: я не интересую своего мужа. Ему куда больше подходит Давина. Это на ней ему нужно было жениться, а не на мне.

Но в мире очень мало людей, к которым Джо готов прикоснуться, он сам так сказал. При этом я вхожу в их число. Мне это льстило. А что? Рядом шагал человек, который, как я искренне считала, был несправедливо осужден. Он заслуживал жалости и в то же время восхищения, не в последнюю очередь потому, что решил не требовать денежной компенсации. Джо заявил в суде: «бедную» Сару Эванс ему никто не вернет, поэтому все, чего он хочет, – правосудия. И свободы.

– Вы плачете, – сказал Джо, когда я спохватилась, что сжимаю его руку в ответ.

И тут я рассказала ему все о своем браке, забыв обычную осторожность. Хотелось бы свалить все на двойной виски на пустой желудок – обычно я не пью – или на приятный туман в голове после первого громкого выигранного дела, но истина в том, что Джо был человеком, с которым я могла поговорить.

Как я успела узнать, пребывание в тюрьме иногда вызывает такой эффект. Она связывает людей странными узами. Сам факт пребывания в учреждении, которого все боятся, заставляет почувствовать себя иначе. Тюрьма создает невероятные пары: мошенник и его сокамерник-насильник, учительница и убийца, адвокат и ее клиент.

И было еще кое-что, к чему неприложимы законы и правила, – физическое притяжение, от которого воздух между нами ощутимо дрожал. Наэлектризованность, которую я впервые ощутила в камере для свиданий под постером «Надежда». То, что никогда не должно возникать между заключенным и адвокатом. Но Джо уже не заключенный, он свободный человек. Мы оба свободны делать то, что хотим.

Я даже не назвала бы это изнасилованием, хотя несколько мгновений я сопротивлялась: просто я словно провалилась куда-то. Не стану внушать себе, что это была любовь, потому что это было куда лучше. Почему? Любовь слишком хрупка, ее ничего не стоит разрушить. Порок более живуч и крепок – и приносит немедленное удовлетворение. Разве я не усвоила этот урок из моего прошлого?