Ли Чайлд - Кровавое эхо

Ричер нашел Кармен в гостиной. Там горел тусклый свет, было душно и жарко. Кармен в полном одиночестве сидела за выкрашенным красной краской столом, держась очень прямо, положив руки на деревянную поверхность и уставившись пустыми глазами в какую-то точку на стене, где абсолютно не на что было смотреть.

– Дважды, – сказала она. – Меня обманули дважды. Сначала был год, потом – ничего. Затем сорок восемь часов, которые превратились в двадцать четыре.

– Вы все еще можете уехать, – сказал Ричер.

– Осталось меньше двадцати четырех часов, – возразила она. – Наверное, не больше шестнадцати. Я позавтракаю одна, а к ланчу он вернется.

– Шестнадцати часов хватит. За шестнадцать часов вы сможете уехать очень далеко.

– Элли крепко спит, – проговорила она. – Я не могу разбудить ее, засунуть в машину и сбежать, чтобы меня до конца жизни искали копы.

Ричер ничего не сказал.

– Я собираюсь попытаться начать все сначала, – продолжала она. – Я скажу ему, что с меня хватит, что, если он еще раз поднимет на меня руку, я подам на развод. И мне плевать на трудности и на то, сколько времени это все займет.

– Это займет много времени, – сказал Ричер.

– Вы верите в то, что я смогу это сделать? – спросила она.

– Я верю в то, что любой человек может сделать то, что он очень сильно захочет сделать, – ответил Ричер.

– Я очень хочу, – сказала Кармен. – Поверьте мне, я хочу.

Она замолчала. Ричер окинул взглядом комнату, в которой воцарилась тишина.

– Почему все выкрашено в красный цвет? – спросил он.

– Потому что так было дешевле всего, – ответила Кармен. – В пятидесятые годы здесь никто не хотел иметь дело с красным цветом – из-за коммунистов. Поэтому красная краска стоила в магазине дешевле остальных.

– Я думал, тогда они были богаты. Нефть и все такое.

– Они и были богатыми. И сейчас тоже. Богаче, чем вы можете себе представить. Но еще они невероятно жадные.

Ричер посмотрел на места, где краска пятидесятилетней давности стерлась и проглядывало дерево.

– Похоже на то, – сказал он.

Кармен молча кивнула.

– Последний шанс, – проговорил Ричер. – Мы можем уехать прямо сейчас. Здесь некому вызывать полицию. К тому времени, когда они вернутся, мы будем в любом месте, где вы только захотите.

– Здесь Бобби, – напомнила она.

– Он не выйдет из конюшни.

– Он услышит машину.

– Мы оторвем телефонные провода.

– Он погонится за нами. За два часа он сможет добраться до шерифа.

– Мы испортим другие машины.

– Бобби услышит, как мы это делаем.

– Я свяжу его. Утоплю в поилке для лошадей.

Кармен с горечью улыбнулась.

– Но Слупа вы утопить отказываетесь.

Ричер кивнул.

– Это было просто преувеличение.

Она задумалась на мгновение, затем отодвинула стул и встала.

– Идемте со мной, я покажу вам Элли, – сказала Кармен. – Она такая хорошенькая, когда спит.

Она взяла Ричера за руку и провела через кухню в заднюю прихожую, в сторону, откуда доносился шорох медленно вращающегося вентилятора. Потом они прошли по душному коридору к комнате Элли. Кармен осторожно открыла ее ногой и поставила Ричера так, чтобы он смог заглянуть внутрь.

В нижней части стены был прикреплен ночник, и в его оранжевом сиянии Ричер увидел девочку, которая лежала на спине, закинув руки вверх. Она сбросила простыню, футболка задралась, открыв полоску пухлого розового живота, волосы разметались по подушке, длинные темные ресницы веером украшали щеки. Рот был немного приоткрыт.

– Ей шесть с половиной лет, – прошептала Кармен. – Ей все это необходимо. Своя кровать и свой дом. Я не могу заставить ее жить в бегах, постоянно в дороге.

Ричер ничего не сказал.

– Вы меня понимаете?

Ричер пожал плечами. По правде сказать, он ее не понимал. Сам он в возрасте шести с половиной лет как раз и жил в дороге. Он всегда так жил, с самого рождения и до вчерашнего дня. Он переезжал с одной военной базы на другую, зачастую без всякого предупреждения. Он помнил дни, когда вставал утром, чтобы отправиться в школу, а вместо этого его везли в аэропорт и через тридцать часов он оказывался на другом конце планеты. Помнил, как, измученный и сбитый с толку, входил в сырое бунгало и спал на незастеленной кровати. На следующее утро мать говорила ему, в какой стране они находятся. И на каком континенте. Если она к тому моменту это знала. Иногда она не знала. И вреда ему от такой жизни не было никакого.

Или все-таки был?