Павел Давыденко - Училка

– Где ты ее хочешь взорвать? – спросил Мнушкин.

– Да заткнись! – зашипели на него пацаны. – Дебил, что ли?!

– Пока еще не знаю, – отозвался Вол. Он весь сиял и лучился довольством. Наконец-то ему удалось привлечь всеобщее внимание.

– Что у вас там, мальчики? – спросила Хазова. Она томно посмотрела на Вовку, и тот смутился. Пока у них так до главного и не дошло, но каждый раз они заходили с Риткой все дальше.

– Ничего! Проходи мимо! – Тузов шлепнул ее по заднице.

– Э! Офигел, что ли, урод?!

– А пошла ты!

– Козел вонючий, – на щеках у Риты расцвели красные пятна. Все заржали. Вова тоже покраснел, но ничего не сказал.

Прозвенел звонок, Вол накинул лямку рюкзака на плечо. Он гыгыкал и хрюкал, снова рожа его стала сизой и лоснилась сальным жиром, а воротник свитера сплошь усыпала перхоть.

Конечно, Волу успели надавать множество советов. Весь урок он хихикал, Дина Алексеевна то и дело одергивала его. Без толку.

И вот, наконец, звонок.

Снова тычки локтями, хохот, подначивания.

Гладкая, бледно-желтая серная головка занялась от одной спички. Из «динамита» вылетел оранжево-пурпурный фонтан искр, раздался характерный звук «х-ц-с-с-с-с».

Он почему-то решил смыть петарду в унитаз. С одной стороны, безобидный вариант, с другой – всегда можно убежать, смешаться с толпой, возле туалета же куча народу.

Хотя тут же, на втором этаже, кабинет директора и учительская.

Вол сразу же бросил петарду в «очко» и дернул слив.

Заревел бачок. Пацаны как ни в чем не бывало вышли из туалета, занятые, на первый взгляд, обычной беседой:

– Сейчас какой урок? А потом?

– Не толкайся, эй!

У тех, кто остался в туалете, заложило уши. Многие завизжали – даже пацаны. Почти у всех физиономии вытянулись и стали какими-то одинаковыми. Белые, застывшие маски с широко распахнутыми глазами и открытыми ртами.

Сразу за взрывом послышался хруст. Треснула труба где-то внутри стены, и потоки дерьма начали искать себе дорогу. На первом этаже потемнел потолок, с него кусками ляпала штукатурка.

Лампы на всем этаже мигнули и погасли. Позже выяснилось, что от замыкания сгорел древний щиток.

Закипела невообразимая суета. Вол не смеялся и не хихикал, и как ни странно, на его лице появилось подобие виноватого выражения.

Учителя метались по лестницам, часть школьников отпустили – отрубилось электричество, и классы с шумом и криками бежали на свободу, домой, по дороге обсуждая случившееся.

Но никому из девятого «А» уйти не разрешили. В класс русского языка и литературы поочередно вошла куча преподавателей, в том числе и классная – Анна Имильевна, завуч простукала каблучками, зашла пышущая гневом музычка.

Вол сидел за последней партой, сложив руки перед собой.

– Почему нам нельзя уйти? – спросил Мнушкин. – Всех ведь отпускают.

– Ты можешь идти хоть сейчас, – отозвалась Анна Имильевна. – Забирай документы и вперед. Инесса Моисеевна, вам слово.

– Все заткнулись быстро! – провизжала Галина Марковна.

– Зачем же так грубо, – завуч изобразила улыбку. Глаза у нее, однако, светились спокойствием и мрачным светом, если не сказать злобой. – Они умные детки, все понимают. Итак, я знаю, что взрывчатку в канализацию смыл кто-то из вас.

– Петарду, – сказал кто-то. Возможно, Проханов.

– Пускай так. Не суть важно, – Инесса Моисеевна бродила вдоль первых парт, заложив руки за спину. В углу доски лыбился полустертый человечек с пенисами вместо рук и ног. Сверху корявая подпись: «Мазурик», и стрелочка. – Виновный не хочет признаться? Тогда всем достанется. Ремонт влетит вашему классу в копеечку. Ну, кто же это сделал? Хорошо, молчите. Покрываете преступника! А он преступник на самом деле. И трус, что самое важное. Ну, я жду. Вы будете сидеть здесь до тех пор, пока кто-нибудь не скажет правду. А ведь тут как минимум несколько человек замешано.

– Да что вы с ними церемонитесь! Он это, я знаю! – Галина Марковна схватила за ухо Вола и начала раскачивать его на стуле из стороны в сторону. – Признавайся, гаденыш! Сидит он тут, ручки сло́жил!

– А чо я?! Отпустите!

– Урод моральный! Инесса Моисеевна, да Вол это! Вы только поглядите на эту рожу хитрющую! У, дебил!

– Чо вы обзываетесь? Чо сразу я?!

– Спокойно, Галина Марковна. Времени у нас много, – Инесса Моисеевна снова растянула бесцветные змеиные губы. – Можем хоть до завтрашнего утра сидеть, правда? Никто никуда не спешит.

Турка глядел на одноклассников. Все прятали взгляды. Конечно, почти все знали, что это Вол взорвал петарду. Только кто ж захочет сдать? Стукачей везде ненавидят. О чем-то шептались девчонки, Хазова сидела и кусала губы.