Павел Давыденко - Училка

– Посидели, выпили… Потом мы с подругой Кати, Аней, пошли на кухню… Целовались немного. По согласию! – поспешно воскликнул Турка. – После я проводил ее до дома. Стоны слышал из комнаты. Довольные.

– Ты можешь на слух определить, как именно стонет человек? – прищурился Селедка. – От боли или от удовольствия?

– Да и вы, наверно, тоже можете…

– Юноша, ты не забывайся, – сказал Стриженый. – Мы тебя и впрямь можем посадить на пару суток. Пока ты только подозреваемый, но все-таки…

– Да в чем?! Я вообще не знаю, что случилось!

В итоге выяснилось, что Катя написала заявление в ментовку. Вроде как на экспертизу даже пошла (и когда только успела?), правда, Турка в списке перечисленных насильников не фигурировал, потому что Катя не запомнила его имени. Остальных она знала – пацаны уже неоднократно собирались подобной компанией. Селедка и Стриженый задавали однообразные вопросы, Турка отвечал и отвечал – каждый раз одно и то же. За дверью звенел звонок, топали ноги, слышался смех, а он все сидел в кабинете директора.

Никаких протоколов ему подписать не дали. Вроде как обычный разговор. Но записали все контактные данные и телефоны родителей. Турка хотел было сначала продиктовать неправильные номера, но побоялся.

На кой только черт он туда сунулся, в квартиру? Надо было купить хлеба и идти домой. Проклятый Шуля!

Волей-неволей Турка рассказал, что они с Аней на кухне не только целовались. Он чувствовал себя как во сне – даже перед друзьями не привык хвастаться сексуальными успехами, а тут три взрослых мужика. Директор покачивал головой и цокал языком. Менты строчили в блокнотиках.

– И что теперь им будет? Да вы вообще видели ее?!

– Видели, – устало кивнул Стриженый. – Что будет, то и будет, не твоя забота. В ноги ей должны кланяться, тогда, глядишь, и заберет заявление. Может, замуж выйти вздумала. Кто их поймет, женщин! Ладно, пока иди гуляй. Свободен! Если, конечно, у директора нет вопросов…

– Вопросов нет, – быстро сказал Сергей Львович и оттянул уголок рта. Веко у него конвульсивно дернулось. – Можешь идти, Давыдов.

И как на него вышли-то? Знают ли родители? Не поставят ли на учет теперь?

Целая куча вопросов, как обычно.

Турка сам не помнил, как дошел до дому, плюхая по лужам. Дождь уже прекратился, и небо затянули невнятные серо-сизые клоки туч. Он поглядел на экран телефона и вспомнил о футболе, в полтретьего. Но какие теперь мячики…

Он долго лежал в пустой комнате и глядел в потолок. Прошел час. Замигал мобильник на тумбочке. «Вовчик вызывает». Сначала Турка хотел ответить, а потом передумал.

«Хрен с ними со всеми, футболисты, елки-палки. Как бы теперь в тюрьму не посадили. Вроде бы Шулю действительно упекли. Хотя могут обманывать менты, они же ничего толком не сказали» .

Сейчас в голове Турки всплывали фрагменты диалога, мелькали две отвратные рожи, Селедки и Стриженого. Пахло от них так, как будто в ду́ше не появлялись пару лет. Еще тот краснорожий мент постоянно заглядывал, с автоматом наперевес.

Ну теперь-то Шуля к Марии Владимировне точно не сунется, на этот счет можно быть спокойным.

Однако спокойствие к Турке не приходило.

Проснулся Турка с растрескавшимся горлом и отвратным кислым привкусом во рту. Мама на кухне гремела чем-то, вода плескалась под звуки новостей из телевизора. Турка встал и, покачиваясь, шмыгнул мимо кухни в ванную. Умылся, фыркая, попил из пригоршни.

– Ну что, как дела? Голова небось весь день болит? – спросил отец.

– Так, немного…

– В школе как? Ходил, надеюсь? Или прогулял?

– Контрольные решали, ходил.

– Решали? – прищурился отец. – Ну ладно, молодец. Мать переживала, ты хоть бы извинился. Точно все в порядке? Какой-то ты мутный, бледный… Уж не заболел ли?

– Устал, – живот у Турки заурчал. – И есть хочу.

Мама говорила мало. Отвечала односложно, не улыбалась и не шутила. В итоге Турка поел борща, затем гречки с ленивыми голубцами, выпил кружку молока и сказал, что будет учить уроки.

На деле же он сидел за столом и глазел в раскрытую наугад тетрадь по истории. Учебник еще достал, малиновую алгебру. И все думал о вчерашнем вечере. Снова замигал экран мобильного, и Турка наконец ответил:

– Да…

– Ты чего не отвечал весь день? Куда исчез-то? К директору пошел и пропал. Папка твоя у меня, если что, – Вовчик говорил чуть в нос, как будто простыл, и сипло дышал.

– Тут такое дело… Может, выйдешь? Пройдемся?