Юрий Кареткин - Сердце России

— Тайна, — подумала Елена, — у него есть тайна! Да разве можно так смотреть?! Я сейчас умру…

Девушка не опускала взгляда и совершенно не догадывалась, что ее синие глаза, большие, как распахнутые солнцу озера, излучают сейчас непостижимое очарование, искренность, первозданную чистоту ее души и… что-то еще!

— Я знаю, что это, милая, — думал мужчина. — Из-за этого я четыре года искал смерти в бою, из-за этого я теперь рад тому, что все-таки с ней разминулся! Ты тоже поймешь, что это такое. Вот сейчас…

Глаза мужчины стали темнеть, в них появилось новое, пугающее и одновременно неудержимо притягивающее девушку выражение. Она не знала, что сейчас точно также темнеют и ее глаза, она до сих пор не знала силы настоящей страсти, а потому не умела обуздывать эту силу. Помимо своей воли она склонила лицо к его лицу, мужчина крепко поцеловал ее в губы, и девушка, как умела, ответила на этот поцелуй.

— Вы спасли мне жизнь, — сказал Илья, когда Елена отстранилась. — Благодарю.

Ирина, прижав ладони к вискам, повернулась и медленно пошла к беседке.

Пока Илья швартовал гидроцикл, Елена смущенно подошла к матери и уткнулась горящим лицом в ее плечо.

— Бесстыжая, — ласково шепнула ей в ухо Светлана.

Сергей Николаевич Бокалов представил Илью академику Добродееву. Владимир Петрович с любопытством оглядел молодого человека, стройного, мускулистого, с выгоревшими на солнце русыми волосами, одетого в светло-голубые джинсы, плотную бежевую рубашку навыпуск с короткими рукавами и совершенно мокрые кроссовки. Проследив взгляд академика, Илья переступил ногами, отчего лужа под ним значительно увеличилась.

— Не жмут? — заботливо спросил Добродеев.

— Учти, — вспомнил Илья предостережение Римлянина, — Форвард и вся его команда — те еще юмористы! Даже не пытайся с ними тягаться.

— Не жмут, — честно ответил Илья, — но сыро.

И, взглянув из-под руки на стоящее в зените солнце, щедро рассыпавшее по окрестностям тридцатиградусную жару, добавил:

— И холодно.

Удовлетворенный ответом, академик отечески хлопнул его по плечу.

Декан представил Илью хозяину дома. Затем профессор Азаров перехватил инициативу и, слегка приобняв Светлану, сказал просто:

— Моя жена.

— Светлана Николаевна, — она протянула руку, не спуская доброжелательного, но в то же время оценивающего взгляда с молодого человека, только что у всех на глазах целовавшего ее дочь.

Пожимая ее руку, Илья счел нужным поинтересоваться:

— Светлана, а вы не слишком молоды для Николаевны?

— Можно по имени, — охотно разрешила польщенная женщина.

— Очень рад! — улыбнулся Илья. — Иначе мне и вашу сестру пришлось бы называть по отчеству, а после того, как она спасла мне жизнь…

Оценив по достоинству и этот комплимент, Светлана благодарно улыбнулась. Елена стояла слева от матери и чуть позади нее, не смея поднять глаз. Взяв ее за руку, Светлана вывела ее вперед.

— Моя дочь, Елена, — сказала она, и голос ее на мгновение дрогнул.

Ей вдруг показалось, что она не просто представляет свою дочь этому молодому мужчине, а отдает ее ему навсегда.

Елена, наконец, отважилась взглянуть на Илью и протянула ему руку.

— Илья, — сказал он, придержав ее руку в своей, и добавил: — Синельников.

Она тут же безотчетно примерила к себе его фамилию, и она прозвучала для нее, как музыка.

От волнения Елена промолчала.

Илья поднес ее руку к губам и поцеловал запястье. Он почувствовал, что девушку охватывает нервная дрожь и, чтобы разрядить обстановку, оглянулся по сторонам и громко спросил:

— А где ваш супруг Менелай?

Оценив его такт, Елена смущенно улыбнулась. С Олегом, подхватившим его спортивную сумку, Борисом и Виолеттой Илья познакомился уже по дороге к беседке.

Застолье продолжилось.

Сидя напротив Елены спиной к заливу, Илья обменивался с ней взглядами и пытался решить: осложнила его задачу их неожиданная встреча или, напротив, сказочным образом упростила. За последние четыре года ему ни разу не приходилось раздумывать над тем, как совместить выполнение приказа с личными обстоятельствами без ущерба для того или другого, потому что ничего личного за эти годы у него просто не было. Теперь это личное возникло. Возникло на причале профессора Азарова, возникло внезапно, красиво и опасно, как близкая молния, как горная лавина, как мгновенно налетевший шквал. Он снова посмотрел на девушку, вспомнил ее скрещенные над головой руки, отчаянье в ее глазах, когда она пыталась предупредить его об особенностях местного подводного рельефа, которые он, морской офицер, накануне уже изучил по лоцманским картам, и улыбнулся.