Айзек Адамсон - Тысячи лиц Бэнтэн

Выдернув у меня из руки телефон, Афуро потыкала в него большими пальцами и секунды через три отдала обратно.

— Вот, — сказала она. — Теперь, если мы пытаемся встретиться и потеряемся в толпе, твой мобильный заиграет песенку, когда я буду в пределах двадцати пяти метров. Гляди.

Она вытащила второй телефон и ткнула в кнопку «вкл.».

Мой мобильный заиграл «Незнакомцы в ночи». [60] «Незнакомцы в ночи» (1960) — песня Берта Кэмпферта, Чарли Синглтона и Эдди Снайдера, широко известная в исполнении американского певца Фрэнка Синатры.

— Мило, — заметил я.

— Если не высвечивается мое имя, не отвечай на звонок. Пожалуйста-пожалуйста. А если я узнаю, что ты слушал голосовую почту или читал мое старое мыло, я тебя прибью.

— Ты уже пыталась.

— Ха-ха. Так справишься с телефоном или нет?

— Ясное дело. А куда еду совать?

— Что?

— Ну, если захочу разогреть якитори или попкорн поджарить, типа того. Мне мобильник направить на еду или…

Афуро закатила глаза и сказала:

— Если десять минут им не пользуешься, сотик отключится, так что насчет аккумулятора не парься. Только не посей его, вдруг мне надо будет с тобой связаться.

Выбираясь из отеля «Офюлс», мы и двумя словами не обменялись, хотя, когда я отказался ехать в лифте и выбрал лестницу, Афуро слегка рассердилась. Мы слиняли через боковой вход, скрытый за стенкой из поддельных камней. Утреннее небо смахивало на плотный сгусток бело-серого цвета — может, наконец пойдет дождь.

Пока мы ждали такси, у светофора остановились мама с ребенком. Ему было года четыре — по-моему, мальчик, с огромными глазами и прелестным носиком, весь такой нарядный в оранжевом летнем комбинезончике. Я увидел, что Афуро смотрит на малыша и лицо у нее такое, какого я раньше не видел. Почти нежное.

— Симпатичный паренек, а? — спросил я.

Ее лицо снова переключилось в режим «крутизна» — это смотрелось почти комично в сочетании с яркой канареечно-желтой блузкой и прикольными красными туфлями с загнутыми носами.

— Конечно, сейчас он симпатичный. А через несколько лет станет еще одним взрослым. Придурком, который в метро тычет зонтиком тебе в спину или болтает в кино. Если даже он вырастет в хорошего парня, все равно будет еще одним человеком, который тратит кислород, жрет и норовит наплодить еще младенцев. И бедный пацан никак не сможет это остановить.

— Ты права. Ну что, пойдем и замочим его?

— Я просто в том смысле, что это грустно.

Малыш с мамой и еще несколько сотен людей перешли дорогу, и их поглотила толпа. А через несколько секунд к нам подъехало желто-зеленое такси. Когда я настоял на том, чтобы заплатить за проезд, Афуро вежливо сделала вид, что ей неловко, но довольно скоро взяла деньги и даже выдавила спасибо.

— С тобой точно все будет путем? — спросил я, пока тачка не уехала. — Может, тебе слинять из города на какое-то время. Езжай домой к родителям в Мурамура, пока тут все не устаканится. В конце концов, у Миюки же будут похороны или поминки?

— Я не вернулась бы в Мурамура даже на собственные похороны.

— Не надо так говорить, даже в шутку.

— Какие шутки? В общем, не грузись. Не помру. Меня же защищает дядюшка Кливленд. Встретимся вечером?

— Где и когда?

— В Сибуя, у статуи Хатико, часов в десять. Сверкнув улыбкой, Афуро захлопнула дверцу. Глядя, как уезжает такси, я почувствовал, что на лбу выступают первые за сегодня капли пота. Не успел я вытереть лоб, как снова вспотел. Бросив попытки остаться сухим, и ждал, пока из-за поворота не покажется другое такси.

Таксист высадил меня в Арк-Хиллз, как раз у гостиницы «Общеяпонских авиалиний». Секунду я озирался, но довольно скоро вспомнил дорогу к особняку Накодо. Вскоре я уже тащился по узкой дороге, огороженной бетонными насыпями, вверх по небольшому крутому холму. Обещанный дождь все еще не появлялся, и подошвы моих ботинок чуть не плавились на тротуаре. В жизни не думал, что буду скучать по сезону дождей, но по крайней мере на него в этом городе можно рассчитывать каждый год.

Забравшись на холм, я свернул налево, прошел мимо испанского посольства и в высокой каменной стене обнаружил кованые ворота. За ними в два ряда росли карликовые вишни. А за деревьями блестел особняк Накодо — мерцание стекла и стали под густой листвой.

Рядом с воротами в стене был звонок интеркома. Я ткнул в него и подождал. Ворота не заскрежетали, интерком молчал. Ничего не произошло. Было совсем тихо, не слышно даже ворон и цикад. Я снова нажал на звонок и поискал в высоких кустах и плюще, обвившем стену, скрытые камеры наблюдения. Может, сейчас люди Накодо сидят внутри и разглядывают меня, решая, не сообщить ли хозяину дома. А может, они по субботам не работают. Как бы там ни было, камер я не нашел.