Пьер Буль - Фотограф [litres]

Затем появились вражеские танки. Тут ему действительно повезло, и он в своем стремлении к максимальной объективности признавал это. Ему удалось заснять крупным планом гусеницу чудовищной машины как раз в тот момент, когда она, еще вздыбленная вверх, уже была готова обрушиться на груду окровавленных раненых, скопившихся в траншее и отчаянно махавших руками. Угол съемки был почти безукоризненным. Выражение страдания на лицах несчастных производило необычайное впечатление.

Наконец за танками пришла немецкая пехота, и фортуна продолжала ему улыбаться. (То был действительно его звездный час. У него возникло тогда такое чувство, что он заслужил эту улыбку судьбы после долгого периода томления и скуки.) Ему удалось запечатлеть на пленке полковника, командира части, как раз в тот момент, когда тот, обезумев от вида катящейся на него людской лавины, поднимает руки вверх и сдается в плен.

Его звезда продолжала сиять в течение всего того памятного дня, когда ему удалось ускользнуть от врага и доставить фотодокументы в тыл, где они произвели нечто похожее на сенсацию. Многие из них, увы, в ту пору не могли быть опубликованы, но испытанная от этого горечь была смягчена откровенной завистью профессионалов, видевших снимки.

Через несколько страниц начиналась тема оккупации. Он согласился войти в одну из групп Сопротивления при условии, что ему позволят заниматься своим делом. Условие было принято: Сопротивление нуждалось в фотографах. Он сделал – рискуя, кстати, жизнью – несколько снимков вражеских центров, представлявших большую ценность для союзной авиации. Но все это интересовало его лишь отчасти. Слава богу, ему доводилось снимать и более пикантные эпизоды, такие, например, как вот на этой фотографии, запечатлевшей группу немецких полицейских, яростно избивающих сапогами женщину с желтой звездой на пальто. Этот кадр широко использовался для пропаганды. Снимку выпала честь быть отправленным в Лондон и напечатанным там в нескольких газетах. Он принес Марсиалю Гору поздравления и награду за храбрость, так как фотограф во время съемки подвергался большой опасности.

…Или вот еще фотография, на которой изображена сцена насилия, на сей раз совершаемого участниками Сопротивления. Чтобы снять ее, Марсиалю пришлось тогда спрятаться от своих товарищей. Разумеется, снимок не был опубликован и остался лишь в его потайном альбоме. Позже он показывал его только верным друзьям, объективным специалистам, таким «праведникам», как Турнетт, тем, кто мог оценить «искусство для искусства» в области фотографии.

На одном из этих снимков оказался запечатленным Эрст. Именно тогда они познакомились и подружились. Эрст в ту пору был совсем юным (ему едва исполнилось семнадцать), но благодаря своей энергии, любви к дракам и хорошей спортивной подготовке считался ценным участником любой акции. Они стали друзьями, несмотря на несходство характеров. Сближала их общая страсть – поиск горячих точек. Марсиаль Гор искал эти точки в силу профессиональной необходимости, чтобы утолить всевозрастающую жажду ловца зрелищных образов. Эрст, человек, храбрый по природе, – из патриотизма и жажды приключений. Фотограф, будучи и старше своего товарища, и выше его интеллектуально, вскоре стал оказывать влияние на Эрста, до того посещавшего лишь спортивные залы да секции бокса. Раз и навсегда усвоив, чего добивается его друг и приняв за истину, что фотограф делает не менее, а то и более важное дело, чем он сам, юноша, нередко заранее осведомленный о тяжелых операциях, в которых ему предстояло участвовать, информировал фотографа о самых многообещающих для съемки позициях.

Этот поиск опасных ситуаций позднее свел их снова на иных, сменявших друг друга войнах, которые привлекали их обоих по тем же причинам, что и прежде. Марсиаль Гор не пропустил ни одной войны, побывав сначала в Корее, потом в Индокитае и, наконец, в Алжире, положившем конец его карьере. Эрст после краткого перерыва и недолгой гражданской жизни воевал в Индокитае и в парашютной части в Алжире. Гор, любивший пользоваться парашютом, поскольку он позволял ему быстрее, чем любое другое средство передвижения, попадать одним из первых в самые горячие места, вновь обрел там своего товарища по Сопротивлению в разгар сражения, по окончании которого тот за проявленный героизм получил нашивки аджюдана. И теперь тоже Эрст, как и прежде, не раз давал фотографу хорошие советы, позволявшие ему без предварительного прощупывания почвы мчаться на ключевые позиции, чтобы заснять какой-нибудь уникальный эпизод… Молодчина Эрст! Марсиаль действительно любил его как брата. Он и Турнетт были и остались его самыми преданными друзьями. Но Турнетт совсем состарился и почти ослеп; он теперь уже не выходил из дому, хотя все еще продолжал фотографировать, пытаясь с помощью различных ухищрений получить редкие кадры, которые немощь не позволяла ему искать в других местах. Одним словом, его сегодняшние фотографические опыты несколько напоминали то, чем вынужден был сейчас заниматься сам Марсиаль Гор.